Это был высокий, подвижный человек с выразительным исхудалым лицом, нервным, исполосованным глубокими морщинами. Позже мы узнали, что Авенир Павлович, как и Клименко, был из тех энергичных, деятельных стариков, которые, даже выйдя с опозданием на пенсию, не могут, да и не хотят устраниться от активного вмешательства в жизнь. Вместо одного краеведческого кружка Авенир Павлович, выйдя на пенсию, начал вести сразу два в разных школах, отправляясь каждое лето со своими питомцами в увлекательные экскурсии по историческим местам.
Сейчас он, как выяснилось, собирался на выставку лучших школьных сочинений по истории.
Мы представились.
— Очень рад вашему визиту. Прошу, присаживайтесь.
Комната была маленькая, тесно заставленная старой сборной мебелью. В ней царил некоторый беспорядок, выдававший отсутствие в доме хозяйки. Но было здесь как-то покойно и уютно. Окна выходили в тихий сад.
— Сейчас угощу вас чайком, — засуетился хозяин. — Я ведь вдовец, сам хозяйство веду, так что не взыщите…
— Пожалуйста, не беспокойтесь! — остановил его я. — Мы по делу и не станем вас задерживать.
— Ну что вы! Мне так приятно побеседовать со столь редкими гостями. Итак, вы археолог? — слегка поклонился он в мою сторону. — Очень приятно слышать. Прекрасная, благородная профессия! Я знал одного талантливого археолога…
— Ни Скилура ли Авдеевича Смирнова? — перебил я. — Собственно, по этому поводу мы и пришли.
— Боже! — всплеснул руками Андриевский. — Значит, его не забыли? Это прямо чудо какое-то. Откуда вы о нем знаете?
— Да, собственно, от вас, Авенир Павлович. — И я рассказал, как мне посоветовали в музее обратиться к Андриевскому. — Кажется, вы с ним дружили и хорошо его знали?
— Ну, назвать наши отношения дружбой нельзя. Ведь он был уже взрослым человеком, талантливым ученым с весьма оригинальными взглядами; а я — шестнадцатилетним юнцом, которому война помешала закончить гимназию, чему я, надо сознаться, по глупости тогда только радовался.
Авенир Павлович говорил торопливо, жадно, как человек, любящий поговорить, но обреченный большую часть времени проводить в одиночестве. Прерывая монологи, он несколько раз порывался напоить нас чаем, но мы останавливали его.
— Любопытно, Авенир Павлович, что за человек был Скилур Авдеевич? — спросил Клименко.
— Оригинальная, возвышенная, поэтичная личность! Обаятельный, артистичный, красавец, златоуст — когда он начинал говорить, все заслушивались. Именно благодаря ему я и стал историком. Одну минуточку!
Андриевский бросился к видавшему виды комоду, стоявшему в углу, и начал лихорадочно в нем рыться, со скрипом вытаскивая и заталкивая обратно перекосившиеся ящики.