— Вот, сберег фотографию, которую он подарил мне с надписью на память. Возил ее в эвакуацию на Урал, сохранил.
Авенир Павлович протянул Клименко фотографию на плотном листе картона. Андрей Осипович внимательно рассмотрел ее, даже изучил выведенные затейливыми буквами на обороте фамилию и адрес фотографа, потом передал мне.
На деревянной скамеечке с гнутыми ручками сидел, закинув ногу на ногу и охватив тонкими пальцами колено, изящно одетый худощавый человек. Продолговатое бледное лицо его с тщательно подстриженными усиками и небольшой бородкой было действительно выразительным, красивым.
И витиеватым, изящным почерком внизу наискосок, поперек карточки было написано выцветшими чернилами: «Помните, юный друг мой: История священна, ибо она — Память Народа». Вместо подписи стояли две причудливо переплетенные буквы «С.С.». Мне они показались знакомы. Где я их видел?
— Я благодарен судьбе, что она свела меня с этим незаурядным человеком, — проникновенно сказал Андриевский, бережно принимая от меня фотографию. — Вы только представьте: революция, гражданская война, вражеские нашествия, мировые катаклизмы, а он беседует со мной, юнцом, о судьбах человечества. Разве такое забудешь?!
— А как вы с ним познакомились? — спуская его снова на землю, деловито спросил Андрей Осипович, что-то отмечая в блокноте.
— Он жил у нас на квартире, когда приезжал в Екатеринослав. Нас ему рекомендовала одна мамина приятельница, переехавшая после замужества в Петроград. Скилур Авдеевич бывал у нас нечасто и недолго, проездом. Все лето он посвящал раскопкам. Но как много мне давали беседы с ним! Он был влюблен в археологию, даже имя себе сменил — родители окрестили его Спиридоном. Представляете?
— А вы не помните, где он вел раскопки?
— Повсюду, — описав рукой неопределенный полукруг, ответил Андриевский. — Объездил всю бывшую Екатеринославскую губернию и везде искал памятники глубокой старины. Он очень интересовался скифами и считал их нашими предками. Настойчиво искал, всячески подчеркивал в русском характере исконно скифское. Хотя теперь, кажется, такая точка зрения отвергнута наукой?
— Как вам сказать. Проблема оказалась гораздо сложнее…
Я не стал распространяться. Старик явно не слушал меня, увлеченный воспоминаниями:
— Скилур Авдеевич умел философски смотреть на жизнь, именно поэтому не прекращал раскопок даже в самые трудные времена…
— Да, удивительный был человек, — сочувственно вставил Клименко. — И жаль, что ему так не повезло…
— Ужасно не повезло. Вы слышали об этом? Какая трагедия! Ведь как раз летом девятнадцатого года он раскопал очень ценное погребение. Он мне писал, что ему посчастливилось сделать замечательное открытие, которое поразит весь мир, как только утихнут бури.