— А вы зачем по ночам на трубе играете? — внезапно спросил Водогреев.
— Скучно мне по ночам… — ответил голос. — А что?
— На вас сосед снизу жалуется.
Хохот разразился в сияющем пространстве, как гроза. Водогреев втянул голову в плечи и подумал, что сейчас его, наверное, сдует в неизвестные ослепительные бездны. Потом раскаты хохота постепенно стихли. Только тишина, воцарившаяся после громового веселья, была не полной. Это была жилая тишина многоэтажного дома, которую слышишь только тогда, когда игнорируешь посторонние, соседние звуки.
Водогреев звуки игнорировать не стал. Наоборот, он жадно ловил их своими небольшими оттопыренными ушами. Вот зашаркали чьи-то тапки. Вот что-то упало. Вот зашумела вода в ванной.
— Слушайте, — сказал удивленный Водогреев. — А кто это над вами живет?
— Ну… это… там… это самое… живет кто-то, действительно… — голос умолк, а потом с некоторым усилием сказал: — Ты хороший человек, Водогреев. Иди домой и живи праведно и с удовольствием. И не суй нос, куда не следует, понял, Водогреев?
— Как же это — не суй? — героически заартачился участковый. — У меня работа такая!.. Раз жалуются — надо разобраться.
— Я разберусь, Водогреев. Не будут больше жаловаться. Эти, по крайней мере, точно не будут.
— Это вы чего? — забеспокоился участковый. — Если вы какие противоправные действия задумали, то я…
— Не заносись, Водогреев, — строго сказал голос. — Подозревать он меня еще будет…
— Все в рамках?
— В рамках. Иди давай, — снова развеселился голос. — И живи хорошо, Водогреев, от души живи, понял, Водогреев? И супруге привет.
Водогреев опять куда-то поплыл, и вскоре сияющий прямоугольник захлопнулся за его спиной, оставив просветленного участкового на грязноватой, выкрашенной в неживой зеленый цвет лестничной площадке.
И идти бы Водогрееву домой, размышлять бы о вечном, сидеть бы на любимом диване, удивляя супругу молчанием и необыкновенной задумчивостью. Но участковый не мог покинуть подведомственный дом, не разобравшись. То есть оставив в нем звуки невыясненной природы.
Водогреев постоял немного на лестничной площадке этажа, который должен был быть последним. Поглазел в потолок, выискивая на нем следы потустороннего белого свечения. И пошел по лестнице, только не вниз, как следовало бы, а вверх. Туда, где, раз этаж последний, должен был располагаться чердак.
Участковый шел, и шел, и шел, пока не вышел неожиданно на очередную лестничную площадку. Она была какая-то немного не такая, как предыдущие, но в то же время Водогреев не мог сказать, что никогда не видел подобных лестничных площадок. Видел, и более того — совсем недавно.