— Ладно, давай так, — и тотчас устраивается рядом с девушкой, отчего та едва ли не съеживается в клубок, обеими руками хватает сумку, прижимая ее к груди, и спешно вскакивает на ноги:
— Сима, я, пожалуй, пойду.
— Классная идея, — хвалит Миха, даже не глядя в ее сторону.
Я бормочу неловкое «Извини» и пожимаю плечами, намеренно избегая смотреть на разъяренного парня, устроившегося напротив. Зато он ни на секунду не спускает с меня потемневших от гнева глаз. Мне не нужно убеждаться в этом воочию — я и без того чувствую на себе его пробирающий взгляд, от которого мурашки неровным строем бегут от шеи к пояснице, охлаждая горящую кожу. Намеренно тяну время, пытаясь понять, что за метаморфозы с ним произошли с момента моего посещения «Олимпа».
Это такое проявление запоздалой реакции на тот случай в подсобке? Нет, не может быть — мы ведь нормально разговаривали в «Олимпе», и после, когда Миха провожал меня до выхода из спортклуба, он вел себя подчеркнуто дружелюбно, не проявляя ни малейших признаков агрессии.
— Ну что, Фим, спектакль окончен? — грубо интересуется он, по-видимому, устав ждать реакции с моей стороны. Я тонко вскрикиваю от неожиданности, когда он выбрасывает вперед руку и цепко хватает меня за запястье. Сжимает сильно, намеренно причиняя боль.
Тяну руку обратно, но он не дает мне ускользнуть. В немом отчаянии я смотрю на его побелевшую от натуги ладонь и только теперь замечаю свежие ссадины на сгибах его пальцев. Днем их точно не было.
— Ка…кой спектакль? — с трудом выдавливаю из себя, во все глаза наблюдая за тем, как он в ярости сдавливает мою руку еще сильнее.
— Провалы в памяти? Такой спектакль, в котором у тебя, дорогая, самая главная роль.
Я хмурюсь и вновь рву к себе руку.
— Отпусти! Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Не знаешь? — ядовитая ухмылка враз сходит с его тонких губ; теперь Миха смотрит на меня с нескрываемой злостью, раздумывает о чем-то и вдруг резко тянет за руку ближе к себе. От неожиданности я подаюсь вперед и теперь почти лежу животом на плоской столешнице, свободной рукой упираясь в самый край, чтобы удержаться по эту сторону стола, а не очутиться на коленях у Михи. От боли и унижения темнеет в глазах. Краем зрения подмечаю спешащего к нам Гошу, которому наверняка шепнули проверить ситуацию, и с облегчением выдыхаю, сообразив, что помощь уже близко.
— Что за черт? Эй, ты!
— Убирайся, — негромко ревет Миха, по-прежнему держа мою немеющую руку в тисках своей могучей ладони. — Сегодня я не буду бесконфликтным придурком, которого можно вытолкать взашей. Я уже начистил недавно одну рожу, могу начистить вторую.