– А я уж было подумала, что одну из этих юных поклонниц вы точно увезете к себе на послеобеденное рандеву.
– Слишком рано, – отбивает он мой удар. – Я сейчас строго придерживаюсь нового правила: никакого секса до шести вечера.
– Вот это да! Высоко же вы задрали планку своих моральных принципов.
– Стараюсь!
И мы оба улыбаемся, потому что знаем: да, он действительно старается. Шесть месяцев назад ему бы ничего не стоило обнять за талию любую из этих девчушек, вон ту брюнетку, к примеру, и тут же умчать ее на такси к себе домой.
Между тем слезы мамы моментально высыхают, стоило Джейми затронуть тему моего отца. Вчера вечером он сообщил мне по электронной почте, что, так или иначе, но этот разговор будет поднят в ходе съемок. Ведь мой отец для всех этих массмедиа по-прежнему этакий слон, которого водят по улицам на потеху честному народу. Широкая публика жаждет знать, каким был мой отец. Ну а уж сейчас благодаря мне Френсис Слэттери находится, можно сказать, на пике своей славы. На прошлой неделе Рори сказала, что получила чрезвычайно заманчивые предложения по реализации тех немногих полотен отца, которые еще остались в нашей галерее. Во всяком случае, вырученных средств должно с лихвой хватить на то, чтобы учредить Фонд для создания колледжа искусств для одаренных детей, о чем мы с ней давно мечтаем. Но я как-то не придала особого значения ее словам, тем более что в последнее время всякие разговоры о детях невольно вызывают в памяти все неприятности, связанные с моей прерванной беременностью. Надо будет обязательно переговорить об этом с Лив. Рассказать ей, как я загоняю все свои переживания в глубь себя… Хотя, наверное, мне будет проще не затрагивать столь больную для меня тему в разговоре со своим психиатром. Проще пропустить информацию, сообщенную мне Рори, мимо ушей. А одаренные дети – это, конечно, хорошо, но ведь пока их у нас нет. Когда-нибудь, со временем, они обязательно появятся, это правда. Ведь время рубцует любые раны. Знать бы мне только все наверняка, перестать барахтаться в болоте неизвестности. Выкидыш, моя беременность… А что я собиралась делать со своим ребенком? И как намеревалась разобраться с браком? Но здесь наверняка сработал бы принцип домино. Знай я всю правду, костяшки посыпались бы одна за другой. Зато сейчас все в моей жизни обстоит более-менее гладко. Так стоит ли ворошить прошлое и начинать заново расставлять старые костяшки? Как говорится, не буди лихо…
Я прислоняюсь к прохладному стволу акации и слушаю.
– Вам было больно, – спрашивает Джейми у моей матери, когда они, подойдя к скамейке на восточной части аллеи, удобно устраиваются на ней, – что Френсис так и не связался ни с кем из своих близких после всего того, что случилось?