Тёплое, пушистое прикосновение вернуло её в реальность осеннего вечера, под кленовый полог, озарённый фонарями. Зеленоглазая трёхцветная кошка тёрлась об её ногу, громко мурлыча и задрав хвост. Во дворе жили несколько кошек, подкармливаемых жильцами, но такой Инесса среди них не встречала. Какая-то новенькая.
— Привет, — невольно улыбнулась она, протягивая руку.
Кошка сама льнула к ладони, бодалась головой, подставляла ухо для почёсывания. Непрерывно слышалось ластящееся прямо к сердцу «мурррр».
— Привет, — повторила Инесса, чувствуя под ладонью живое, вибрирующее от мурчания тепло. — Ты откуда взялась, такая ласковая? И упитанная. Может, ты чья-то? Домашняя? Ты не потерялась, а? А может, просто погулять вышла?
Кошка запрыгнула к ней на колени, продолжая ластиться. И правда упитанная, отнюдь не лёгонькая, килограммов пять пушистого веса. Большая девочка.
— Ты ж такая хорошая, — приговаривала Инесса, зарываясь озябшими пальцами в тёплую шёрстку. — Ты ж такая красотка! Ну, чего ты трёшься? Мне даже угостить тебя нечем.
Впрочем, дома была охлаждённая курица. Ещё не приготовленная, ждавшая своего часа — наверно, именно вот этого. От этой мысли уголок губ приподнялся.
— Ну что, киса, хочешь курочки? Тогда пойдём.
Кошка, мягко спрыгнув на усыпанный листьями асфальт, проворно побежала за ней. Она то и дело льнула к ногам, и Инесса ласково погрозила пальцем:
— Не путайся, запнусь ведь о тебя!
Кошка будто понимала слова. Она села в прихожей и обернула лапки хвостом, следя за разувающейся Инессой большими, выпуклыми глазами тёплого светло-зелёного оттенка.
— Какая культурная гостья, — усмехнулась Инесса. — Ждёшь приглашения? Ну, заходи.
Курица была разделана. Снимая мясо с костей, Инесса откладывала кусочки на блюдце для кошки. Угощение она поставила под кухонный стол. Гостья вежливо принялась за еду. Ела она неспешно, степенно, без жадности. А Инесса готовила ужин для себя: часть куриного мяса она поставила тушиться с картошкой, а часть убрала в морозилку.
Обследование у ветеринара показало, что кошка очень здоровая и ухоженная для уличной — видимо, всё-таки домашняя. В пользу этого говорил и тот факт, что она была стерилизована. Как ни хотелось Инессе оставить ласковую красавицу себе, она всё-таки расклеила на улицах объявление о найденной кошке со своим телефоном и фотографией пушистой гуляки, которую распечатала для пущей точности на цветном принтере, чтобы передать все особенности окраса. Кто-то, вероятно, сейчас искал её, тревожился и огорчался.
Спустя два дня, в точно такой же тихий и тёмный вечер, полный шуршания кленовой листвы, Инессе позвонили. Женский голос сказал: