— Вот это вторая ступень! К черту дневники, табели, отметки! Свобода!.. Не зря мы с тобой, Сережка, за 20 верст сюда притопали.
Хвастун Женька! Поучился в гимназии и задается. Дневники и табели Сережа ни одним глазом не видал.
— А учительница боевая! Обществоведение преподает, географию да еще литературу. Видал!.. И на лицо смазливенькая! — прищурился Женька. — Как бы с ней познакомиться?..
— Разве ты не знаком?
— Молчи, сосунок! Дроби знаешь, да до прочего не дорос.
Женька щелкнул медным портсигаром, не спеша закурил папиросу. Курить в школе на виду у преподавателей! Женьку, конечно, вызовут в учительскую или к самому заведующему Бородину. Но ничего такого не случилось. Несколько ребят тоже дымили папиросами, и никто к ним не придирался.
— Эй, пацаны, закурить есть? — подскочил ершистый парнишка. — Уши посинели без табаку. Хоть затянуться дайте.
Уши у парнишки были не синие, а просто грязные. Женька поморщился, сунул ему окурок и пошел вразвалку по коридору.
— Это не Аксенок, а цыганенок! Хлеба дай! Соли дай! Ты его не приваживай.
Сережа будто не расслышал. До чего скупущий этот Женька! Такой же, как его отец, лавочник в Буграх.
Возле кабинета математики их догнала Рая Скворечня, стриженная под мальчика девчонка с лукавыми глазами и вздернутым носом. На ней была мужская рубашка, рукав на локте разорван, а под носом синело чернильное пятно. Она оттолкнула Женьку и загородила перед Сережей вход в двери.
— Сознавайся, новенький, влюбился в Горинову? Не сознаешься — не пущу!..
Кругом захохотали, а больше всех сама Рая, в дверях образовался затор. Сережа не знал, смеяться ему или сердиться.
— Сознавайся! Сознавайся! — приговаривала Рая и крепче зажимала цепкими руками Сережины ладони.
— Эй, вы там!
— Чего дорогу загородили?
— Хватит дурака валять, Раечка-таратаечка! — кричали сзади.
Наконец Валька Гуль потащил Раю в класс за плечи, ребята надавили на кучу из коридора, толпа с шумом и смехом прорвалась в двери.
Урок математики ничуть не походил на урок обществоведения. Человек с грустным задумчивым лицом, тот самый, который принимал экзамены и которого звали Аркадием Вениаминовичем, даже не сказал «здравствуйте», а только кивнул головой и стал писать на доске алгебраические знаки. Под его рукой вырастали стройные ряды отлично выписанных формул, плюсов и минусов. Учитель отступал на шаг, глядел на доску и только изредка взглядывал на класс.
— Подчеркнем иксы в первой степени палочкой, иксы во второй — двойной линией, в третьей — галочкой. Ясно?
— Ясно! — поддакнул Валька и посадил на тетрадь огромную кляксу. Ребята прыснули, поднялась возня.