— Позвольте осмотреть ваш рюкзак, — говорит он с акцентом.
По его виду я понимаю, что быстрее будет, если я сделаю, как он просит.
— Пожалуйста, — я расстегиваю молнию.
Он прижимает наушник пальцем и что-то бубнит в микрофон.
— Пройдемте на улицу.
— На улицу?
— Не спорьте.
— Я и не думал.
Он выталкивает меня в незаметную боковую дверь, в маленькую темную комнату, похожую на кладовую, где стоит второй такой же человек в черном с наушником.
— Что здесь происходит?
— С вами хотят поговорить.
— Кто?
— Пойдемте. — Я чувствую его руку у себя на локте, и меня прошибает пот.
Они выталкивают меня на лестницу, потом к двери и на парковку. Я верчу головой в поисках камер наблюдения, но их здесь нет.
— В машину, — произносит один из людей в черном. Его голос эхом разносится под бетонными сводами пустого паркинга. Передо мной открывают заднюю дверь неприметной черной «Тойоты» с вмятиной на заднем бампере. Мой мозг цепляется за каждую деталь, стараясь сохранить картинку со всеми деталями. Марка покрышек, стертый рисунок протектора, ботинки второго охранника, новые, блестящие, зеленая елочка освежителя воздуха, болтающаяся под стеклом. Толчок в плечо. Я ожидаю увидеть на заднем сиденье кого-то еще, но там пусто, если не считать чего-то, похожего на покрывало или спальный мешок, в нос ударяет запах застарелого пота и горелого сцепления. Дверь захлопывается.
Мы едем недолго, но мне кажется, они возят меня кругами. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть в окно, и в этот момент мне в висок с переднего сиденья прилетает первый удар, от которого глаза тут же застилает красной пеленой. Автомобиль с рывком останавливается, я изо всех сил дергаю ручку пассажирской двери, но она была заблокирована.
— Что вам нужно?
Молчание.
— Чего вы хотите?
Удар под дых, такой сильный, что я не могу дышать и вгрызаюсь в воздух зубами, будто он плотный, как резиновый шланг, который пациент прикусывает во время шоковой терапии. Через секунду меня вытаскивают из машины и за шиворот, как наделавшего в углу кота, волокут по песку. Я предпринимаю попытку схватить одного из них за руку, пнуть, но мои руки и ноги только беспомощно трепыхаются в воздухе. Человек в черном швыряет меня навзничь и пинает под ребра. На миг я теряю зрение, потом над головой начинают кружиться белые точки, как будто пошел снег, через миг они замирают на месте. В тот момент я понимаю, что надо мной небо, высокое и полное звезд, затем в небе появляется луна. Нет, это чье-то лицо. Не то, которое я ожидаю.
— Ты самый липкий кусок дерьма из всех, что прилипали к моим ботинкам, — говорит Майкл Вилин и сплевывает сквозь стиснутые зубы. Не на меня, но в сантиметре от моего лица. — Теперь я объясню так, чтоб все поняли.