Он размахивается, лакированный носок ботинка заходит мне прямо под ребра. Я кричу, сгибаясь пополам, как креветка, рвусь встать, но меня тут же валят на землю. Кто-то швыряет мне в лицо горсть песка. Дальше удары: один, другой, я уже не различаю, с каких сторон они сыпятся. В эту минуту меня заботит только одно — выжить, чтоб вернуться за ней, спасти Лизу, не дать ей умереть.
Внезапно все прекращается. Где-то высоко надо мной слышатся приглушенные голоса, хлопает дверь машины, одна, вторая, третья, ревет движок. Дальше тишина, только тихий плеск волн невдалеке.
Я открываю глаза. Надо мной звезды, большие и лучистые, небо высокое, как купол готического собора. Изо рта и из носа сочится кровь. Я переворачиваюсь на четвереньки и сплевываю в песок что-то похожее на осколок зуба вперемешку с густой бурой жижей.
Почему они не убили меня?
Где-то невдалеке слышится знакомый звук — жужжание. Мой телефон. Я оглядываюсь по сторонам. В свете звезд мне видно разбитый надвое ноутбук, валяющийся невдалеке, рюкзак, вывернутый наизнанку, куртка… я ползу на звук. Зжжжж-зжжжж-зжжжж.
— Алло, — хриплю я в трубку.
— Серж, ты где? Тут на вечеринке начался такой беспредел, — говорит Карлос. — На Майкла…
— Карлос, подожди, — я стараюсь говорить, как можно четче, потому что, мне кажется, у меня распухает верхняя губа. — Ты видел ее?
— Твою подругу? Была здесь минуту назад. А потом, погоди… она с Олли, они пьют в лобби-баре. Тут полиция, на Вилина напали, а ты все пропустил. Ты где?
— Я иду… по пляжу. Иди к ней, не дай ей уйти с ним.
— Оуу, боюсь, они уже садятся в лифт. А что случилось?
— Это он на пленке.
— Вилин?
— Олли. Там Олли Ингланд.
— Мать честная. Это точно?
— Шон звонил.
— Он нашел его в логах?
— Да. Лиза в опасности.
— Я…
— Иди за ними, Карлос, пожалуйста, не дай ей уйти с Олли.
Я кладу трубку и бросаюсь вперед, почти бегом, почти не ощущая боли. Минут через двадцать мне удается добраться до стены, отделяющей пляж от территории отеля. Я осматриваю себя — грязь, кровь и песок, порванный рюкзак. В таком виде нечего было и надеяться, что меня пропустят внутрь через парадный вход.
Тут я вспоминаю — есть же черная лестница. Я двигаюсь чуть ближе к входу — у дверей толпится народ, кого-то с тряпкой, наброшенной поверх головы, сажают в полицейскую машину, спиной ко мне стоит мужчина в черном пиджаке и, прижимая наушник указательным пальцем, что-то говорит по радио. Невдалеке я замечаю еще пару патрульных машин. Нет, мимо них пройти незамеченным я точно не смогу, не с таким лицом и не в такой одежде.