Рабыни отступили, поклонились, и наиболее взрослая указала куда-то, видимо, прося следовать за ней. Я последовала – за поворотом отделяющей от основного помещения белой стены меня ждала ниша с бассейном в форме лилии, в центральном лепестке которой располагалось сиденье. Рабыни продолжали порхать вокруг меня – иначе не скажешь. Вообще, как принцесса и наследница Оитлона я, естественно, неоднократно принимала ванну с помощью прислуги, но будем откровенны – ничего приятного в этом не было. Смущение мне все же не чуждо, а тут практически чужие люди, вымыть голову я всегда была способна и сама, как и волосы расчесать наименее болезненно, чем это делали служанки, – неудивительно, что в итоге я предпочитала купаться всегда сама.
Здесь все было иначе.
Я в принципе не ощущала прикосновений рабынь, ни одна даже не подняла на меня взгляда. Они были бесшумны и аккуратны.
Меня подвели к краю бассейна, устроили в соответствующей нише и занялись наведением моей красоты. Не отпускало ощущение, что по мне порхают бабочки, а вовсе не руки человеческих девушек. Мне вымыли, высушили и расчесали волосы, не дернув ни волоска, не вызвав даже малейших болезненных ощущений. К концу процедуры я невольно подумала о том, что жизнь местных аристократов – довольно приятная штука.
Я ошиблась.
Вернувшись из ванной, я увидела ожидающих меня рабынь с одеждой на вытянутых руках. Одежда соответствовала пыточным нарядам моей коронации в Прайде! Проклятые гоблины, мне придется это носить?!
* * *
Дверь открылась, являя светлый лик кесаря, когда мне заплетали волосы, дабы поместить их под полупрозрачный покров, долженствующий удерживаться золотым обручем. Платьев на мне было три: нижнее – мягкое, ласкающее кожу, легкое, белоснежное; среднее – перламутровая броня из ткани, затянувшая хуже корсета, сковывающая движения и вынуждающая держать истинно королевскую осанку, и верхнее – тончайшая дымчатая паутинка, расшитая серебряной нитью, что изображала какие-то руны. Изумительно красиво, должна признать, но катастрофически неудобно. И вот теперь мне заплетали волосы, столь туго, что казалось, кожа натянулась, а глаза заузились, но, видимо, так и следовало – чтобы ни одна волосинка не выбилась.
К слову, кесарь также соизволил приодеться – белоснежная рубашка с воротником-cтойкой, на отогнутых уголках серебрились те же руны, что украшали мое верхнее платье, серебристые, зауженные книзу брюки, с тонким серебристым ремешком, распущенные волосы. И венец Всевластия, поразительно точно копирующий тот, что кесарь надевал на торжественные мероприятия, типа нашей свадьбы и коронации в Рассветном мире.