— Немного овощей было бы неплохо.
— Хорошо. — Анна вышла из кухни. После темноты в кухне солнечный свет просто ослепил ее. Она кивнула: — Тогда пока.
— Пока, — повторил Энрико и исчез в доме.
Анна медленно шла к машине и не верила, что все это происходит с ней.
В Сиене она купила пару артишоков, салат и помидоры, к ним половину пекорино[36] и сто граммов свежего соуса песто.
Затем пошла в свою комнату в гостинице, чтобы собрать вещи. Когда она закончила сборы, было уже два часа, но девушка за столом регистрации была очень любезна и не засчитала этот день, хотя Анна и выписалась так поздно. Когда она платила за проживание, то вспомнила, что так и не вытащила картинку с ангелочками из-под кровати и не повесила ее обратно на стену. А сейчас уже было слишком поздно. Она не сказала ничего, сдала ключ и вышла из гостиницы. Кто знает, может, она еще вернется сюда. А может быть, и нет.
Сев в машину, она включила мобильник и на дисплее увидела, что Кай уже много раз звонил ей. Она позвонила ему. Он сразу же взял трубку. Ему стало легче, когда он услышал ее, словно она уже месяц как потерялась в джунглях и наконец — живая! — появилась снова. Это обрадовало ее, и она согласилась встретиться с ним на Пьяцца Индипенденца.
Она издали увидела, как он идет к ней легкой походкой, с обаятельной улыбкой, в своем несколько широковатом костюме, в котором было что-то трогательное, и на какой-то момент задумалась: а не лучше ли поехать в долину только завтра? Завтра еще было не поздно, а у нее был бы вечер и целая ночь с Каем, и она наконец смогла бы дать волю чувствам и ощутить то, о чем мечтала с тех пор, как Гаральд закрутил роман с ее бывшей подругой Памелой. Памела… Послушная, милая, всегда готовая помочь, Памела-всегда-втвоем-распоряжении, Памела, говорящая «боже-как-я-хотела-бы-хоть-раз-выглядеть-так-хорошо-как-ты». Незаметная Памела, которую никто не приглашает на танец. Памела, о которой она всегда думала, что если ее высадить с двадцатью оголодавшими заключенными на необитаемый остров, то и тогда ни один из них на нее не позарится. Памела была надежной, как банк. Памелу можно было попросить поливать цветы, выводить собаку погулять и готовить мужу еду. И можно было спокойно ехать в отпуск. Она могла бы оставить Памелу ночевать в одной комнате с Гаральдом, если в этом была необходимость. И вот такое. Какая наглость! Подобное невозможно было даже представить.
Анна была совсем слепой или ослепленной «благовоспитанностью» Памелы, которую, наверное, сама же и придумала. Все началось в то время, когда старый Хауке лежал при смерти. Он сорок лет плавал по морям, был крепким парнем, а теперь уже на протяжении нескольких недель умирал. Гаральд каждый день после обеда ездил в старый пасторат, чтобы перед послеобеденным приемом пациентов успеть осмотреть старика, сделать ему укол и не менее четверти часа выслушивать его несвязные морские байки. Он мыл его, застилал свежие простыни, ставил молоко в холодильник и делал ему бутерброды с ливерной колбасой на ужин. В этом был весь Гаральд: сельский врач и медсестра, духовник и социальная скорая помощь в одном лице. Он думал, что таким образом спасет старого Хауке от того, чтобы он в свои последние дни не попал в приют для престарелых.