Когда он заговорил о душе, которая освобождается от ненужного, больного или смертельно раненного тела, которое просто больше не может выполнять свою функцию, Альфред вздрогнул и даже задрожал от волнения.
— Душа, — сказал пастор, — это то, что определяет человека. Она может чувствовать, и думать, и любить, и ненавидеть, а после смерти обретает спасение и свободу. Она может наконец улететь и начать вечную жизнь. Души умерших находятся среди нас, но мы их не видим. Лишь иногда мы можем их чувствовать. Душа становится ангелом-хранителем, словно человек в шапке-невидимке, который находится рядом с нами и оберегает нас. Душа не знает никаких преград. Она проходит сквозь стены и железные ворота, через горы и моря. Если это душа доброго человека, то она счастлива, и она в раю. Если человек был плохим, то душа навечно остается несчастной, и это — ад.
— А когда улетает душа? — спросил Альфред, и это были первые слова, которые он сказал после похорон Рольфа.
— Сразу же после смерти, — ответил пастор. — Когда перестает биться сердце и когда перестает думать мозг, душа отлетает и остается только телесная оболочка человека, которая затем разлагается в могиле. Земля к земле, прах к праху. Наше тело смертно, а душа — нет.
С этого дня Альфред опять начал есть и снова стал говорить, правда, лишь самое необходимое. Он настоял на том, чтобы за каждым приемом пищи для Рольфа тоже ставили тарелку, и откладывал туда самые лучшие кусочки, которые сам бы с удовольствием съел, — но они оставались нетронутыми, и потом мать выбрасывала их в мусорное ведро.
Его мать и сестры ничего не понимали. Они по-прежнему верили, что Рольф лежит под землей. У Альфреда не было желания что-то им объяснять, он вообще не хотел иметь с ними ничего общего. Дело в том, что он просто был совершенно другим, не таким, как они.
Гамбург, февраль 1990 года
В последующие дни температура в Гамбурге резко упала. На окнах образовались ледяные узоры, а песок в песочницах стал твердым как камень. Именно тогда ее коллега Марлис впервые обратила на него внимание. На мужчине не было ни пальто, ни куртки, лишь черные вельветовые брюки и серый пуловер с воротником под горло. Он неподвижно стоял на морозе.
— Ты посмотри на этого типа, там, на той стороне улицы, — сказала Марлис. — Я думала, что он ждет автобус, но он пропустил уже три.
Карла ничего не ответила, но тоже не спускала с него взгляда. Мужчина выглядел привлекательно. Чертовски привлекательно! Правда, возраст его определить было затруднительно. Несмотря на резкие черты, лицо казалось молодым, однако волосы были уже седыми. Он смотрел на эту сторону улицы, на детский сад. Не отрываясь. Ее коллега Роза как раз играла на игровой площадке детского сада с четырехлетними детьми, которые, по самые уши закутанные в теплую одежду, качались на качелях или карабкались по спортивным снарядам.