— Чего нос повесила? — спросила она.
— А чему радоваться? Из дома я через балкон сбежала, и теперь у меня даже одежды нет.
— Я тебе свою одолжу, — осчастливила меня Женька, а я закатила глаза, демонстрируя бурный восторг и заодно пытаясь вспомнить, что из Женькиных вещей я могла бы надеть без того, чтоб самой себе не казаться чокнутой. Вкусы у Женьки такие, что облачиться в ее тряпки мог только человек совсем отчаянный.
Подружка с синим цветом волос чувствовала себя совершенно естественно, а одеваться предпочитала «оживленно», причем, до такой степени, что в глазах рябило.
В общем, жизнь не особенно радовала не только меня, но и Женьку. Мы попробовали смотреть телевизор — не помогало. Порылись в чужой библиотеке, в основном состоящей из любовных романов. Подружка выбрала «Джейн Эйр» и стала читать роман вслух. Наверное, ей стоило остановиться на другом произведении.
Вместо того чтобы отвлечься и на некоторое время забыть, с какой такой стати я сижу в чужой квартире и тоскую, я вдруг мысленно вернулась к нашей с Романом Андреевичем совместной жизни, и она мне показалась чистым сахаром. И чем дальше Женька читала, тем сахарнее она становилась, так что сам Роман Андреевич представлялся мне прекраснейшим молодым человеком без намека на недостатки, душевным, чутким и страдающим из-за моей черствости и нежелания его понять. Я совершенно неожиданно заревела, потому что теперь сидение в чужой квартире казалось не только глупым, но и преступным (это ведь преступление — разбить сердце достойнейшему человеку), и Женька вдруг тоже заревела, обняла меня и сказала:
— Вот за что я люблю тебя, Анфиса, так это за чуткую душу: ты можешь переживать чужое страдание как свое. Не многие теперь на такое способны. — Подружка вздохнула и, давясь слезами, принялась читать дальше, а я заревела еще горше, потому что после Женькиных слов поднимать вопрос о возвращении к Роману Андреевичу было как-то неловко.
Однако где-то в половине двенадцатого, когда подуставшая Женька закончила чтение и начала готовиться ко сну, я пробралась в ванную с сотовым в кармане и, включив воду, чтоб подружка меня не слышала, позвонила домой.
Автоответчик моим голосом сообщил, что хозяева отсутствуют.
— Ромка, — позвала я, — возьми сейчас же трубку.
Ответом мне было молчание. Несколько обескураженная, я набрала номер сотового мужа и узнала, что он находится в зоне недосягаемости. Интересно, где эта самая зона. Забыв о конспирации, я точно фурия вылетела из ванной и завопила:
— Его нет дома!
— Естественно, — ничуть не удивилась Женька ни моему появлению из ванной, ни отсутствию Романа Андреевича. — Он носится по городу и ищет тебя.