. Однако было ясно, что Швеция отныне ориентируется в основном на себя.
Итак, после Северной войны Гаага и Стокгольм попробовали восстановить прежние взаимоотношения. Это оказалось делом нелегким. Желание голландцев заключить торговый договор шведская элита поначалу приветствовала, и все же ничего не вышло. Резидент Генеральных штатов Рюмпф, назначенный затем посланником, делал, что мог, но стремление шведов вести политику меркантилизма, поощрения собственной экономики, оказалось сильнее их готовности оформить на бумаге коммерческие связи с Республикой. Возможно, Гаага достигла бы большего, если бы лучше поняла царившую в Швеции тревогу о безопасности страны. Не исключено, что голландцам удалось бы в обмен на политические уступки получить экономические выгоды. Все это, однако, не вписывалось в новую стратегию Республики на международной арене: как можно меньше идти на риск. И для Швеции, и для Голландии завершился целый исторический период. Обеим странам предстояло из великих держав превратиться в государства намного меньшего веса в европейской политике.
Предлагаемый читателям анализ отношений Республики Соединенных Нидерландов со Швецией и Россией в 1714–1725 годах является логическим продолжением моего более раннего исследования, посвященного политике голландцев в балтийском регионе в 1699–1713 годах>{563}.
В течение всего этого времени позиция Республики оставалась весьма двусмысленной. В начале Северной войны, когда шведы и голландцы формально еще были союзниками, правящие круги в Гааге надеялись использовать шведские войска против Франции в войне за испанское наследство (1701–1713). Надежды не оправдались, поскольку шведский король Карл XII был целиком поглощен своей собственной войной на Балтике, где Россия оказывала ему упорное противодействие. Это упорство во многом поддерживалось крупномасштабными поставками в Россию вооружений из Амстердама. Таким образом, «Господа Генеральные штаты» рассчитывали получить помощь от союзника, военные усилия которого подрывали подданные тех же Генеральных штатов. На уровне локальном, в Амстердаме, блокировалось то, к чему стремились на центральном уровне, в Гааге. Ситуацию более странную трудно было себе представить, и Карла XII она, естественно, раздражала. Король в бессильной ярости вынужден был смотреть, как после поражения русских под Нарвой в 1700 г. их армия вновь окрепла при военной и финансовой поддержке со стороны амстердамских купцов и как благодаря знаниям и усердию голландцев был буквально на пустом месте построен русский флот.