Галлюцинация (Клюева) - страница 2

После окончания института Кристина на несколько лет выпала из сферы общения с однокурсниками. Отцу, у которого она, переехав в Москву, поселилась, неожиданно привалила удача, и на ее волне он оплатил дочери второе образование — сначала в московском институте психологии личности, а потом и за границей. Позже выяснилось, что, пока Кристина училась, дела отца шли все хуже и хуже. Вернувшись на родину, она обнаружила, что у нее больше нет ни жилья, ни денег, ни отца.

Бездомная, безработная, раздавленная горем, она бросилась звонить бывшим однокашником. Те смущенно бормотали слова сочувствия и утешения, но предлагать практическую помощь не спешили, жалуясь на собственные сложные обстоятельства. И только Олег показал себя рыцарем без страха и упрека. Переехав к родителям, он поселил Кристину в квартире, которую унаследовал от бабушкиной сестры, и в течение восьми месяцев, пока девушка не нашла работу, привозил продукты и подбрасывал небольшие суммы «на жизнь». Все это совершенно бескорыстно, ни намеком не показывая, что рассчитывает на какую-либо благодарность с ее стороны. Более того, когда Кристина пыталась благодарность выразить, Олег смущался и спешно переводил разговор на другую тему.

С тех пор прошло почти десять лет. Жизнь Кристины наладилась. У нее появились новые друзья и профессиональная репутация. Работа в платной неврологической клинике, чтение лекций в коммерческом вузе, частные консультации и психотерапевтические сессии приносили доход, который вполне позволял ей причислять себя к среднему классу. Взяв ипотечный кредит, Кристина купила квартиру и уже на три четверти выплатила банку долг. Других долгов у нее не было, не считая долга перед Сухаревым, который не признавал Кристину своей должницей и упорно отказывался принимать ее благодеяния. В конце концов, утомившись от собственной настойчивости, она перестала названивать Олегу, зазывать его на разные светские мероприятия или просто в гости. Связь между ними почти прервалась, потому что сам он звонил ей только по официальным поводам — поздравить с очередным праздником или днем рождения. До нынешней ночи.


К облегчению Кристины, выглядел Олег пристойно. Бледный, испуганный, но при этом опрятно одет, причесан, побрит. Взгляд осмысленный, речь, хоть и несколько сбивчивая, но вполне внятная.

— Я сегодня вечером ездил на вокзал, передавал посылку для приятеля из Томска, — рассказывал он, заваривая кофе. — Он тоже радиолюбитель, просил найти кое-какие детали. Впрочем, это не важно. По дороге от поезда к метро меня прибило к толпе, которая глазела на драку. Три неприятных, даже опасных на вид субъекта наседали на здоровенного пьяного мужика. Теперь-то я понимаю, что все это мне, скорее всего, привиделось, но видение было дьявольски убедительным. Мужик — ростом под два метра и весом пудов, наверное, восемь, да еще в рыже-коричневой шубе, меховой шапке и унтах — выглядел вылитым медведем, который стряхивает с себя охотничьих собак. «Собаки» бросались на него и рычали, а он расшвыривал их и орал на всю площадь: «Пшли вон, суки! Отвяжитесь от меня, псы позорные! Вот присосались, пиявки!» Когда он в очередной раз их раскидал, я увидел, что к толпе неспешным шагом идут два милиционера. Протолкался в круг, сказал мужику: «Делай ноги, приятель, не то тебя сейчас повяжут», — и двинул к метро. Уже на входе оказалось, что «медведь» потащился за мной. В вестибюле чуть не сбил меня с ног, хлопнув лапой по плечу, и попросил, чтобы я пропустил его через турникет по своей карточке. Я сдуру пропустил… То есть, конечно, ничего этого не было, но по сюжету моей галлюцинации получается, что сдуру. «Медведь» после моей любезности счел меня лучшим другом и стал напрашиваться ко мне переночевать. Как же он выразился? Ты не думай, я понимаю, что все это происходило в моем больном воображении…