). Такимъ образомъ, Плотинъ, равно какъ и всѣ его предшественники и послѣдователи, напримѣръ, Карпократъ и Адамиты, молившіеся совершенно нагіе и предававшіеся, подъ видомъ того, что они называли «пиршествами любви», самому необузданному разврату,—всѣ эти лица не имѣли абсолютно ничего обшаго съ христіанствомъ. Но, спросятъ съ нѣкоторымъ удивленіемъ, какимъ же образомъ, не смотря на это, случилось, что коммунистическій идеалъ выводятъ изъ христіанства? Тутъ возможны только два серьезныхъ объясненія, и ихъ слѣдуетъ отмѣтить. Соціальное положеніе народа, среди котораго совершилось откровеніе, представляло цѣлый рядъ особенностей (какъ, напримѣръ, юбилейные сроки и т. п.), носившихъ коммунистическій характеръ
>12). Во вторыхъ, идеи, подобныя этимъ утопіямъ, возникали вновь лишь въ монашеской средѣ и въ ассоціаціяхъ христіанъ-аскетовъ; такъ же, какъ онѣ возникали въ средѣ еврейскихъ общинъ, напримѣръ у Ессеевъ. Плиній разсказывалъ объ этомъ странномъ маленькомъ народѣ, что онъ жилъ безъ денегъ и размножался безъ женщинъ. Такимъ образомъ все то, что проповѣдывалось объ общности имущества и т. п., находится въ тѣснѣйшей связи съ монашескою жизнью и вошло въ христіанское ученіе лишь съ возникновеніемъ монашества.
Слѣдовательно, зерно коммунистическихъ идей заключается не въ самомъ христіанскомъ ученіи, а въ юдаизмѣ и въ монашеской жизни. Это необходимо имѣть въ виду, потому что утопіи, которыя предлагалось осуществлять нъ государствѣ, часто были проникнуты, какъ мы увидимъ ниже, идеаломъ монашескихъ учрежденій.
Существуютъ еще и другого рода идеальныя представленія, которыя мы встрѣчаемъ въ средніе вѣка и которыя, возникнувъ изъ Стараго Завѣта, замѣняютъ собою представленія объ идеальномъ государствѣ. Въ средніе вѣка также мечтали о чудесномъ государствѣ, о золотомъ вѣкѣ, но тогда указывали на золотой вѣкъ древнихъ и желали перенести его въ будущее. Вмѣсто утопическаго государства, мы находимъ въ эту эпоху мечтанія хиліастовъ, тысячелѣтниковъ. Въ подкрѣпленіе подобныхъ мечтаній ссылались на пророчества Исаіи и Іезекіиля, возвѣщавшихъ о новомъ небѣ и новой землѣ, и сопоставляли эти пророчества со словами Христа относительно его возвращенія на землю и съ изреченіями Апокалипсиса. Отсюда-то ii возникла вѣра во второе пришествіе и хиліазмъ >13). Эта вѣра, почерпнутая отчасти изъ Стараго Завѣта, отчасти изъ іудейско-христіанскихъ воззрѣній, продолжала существовать долгое время и постоянно возрождалась, хотя св. Августинъ уже высказалъ и большая часть христіанъ согласилась съ нимъ, что тысячелѣтнее царствованіе уже наступило. Но вѣра эта никогда не угасала, не смотря на всѣ старанія, какія употреблялись, чтобы разрушить ее. Отъ времени до времени она вспыхивала подобно пожару, пламя котораго распространяло по всему міру ужасъ и содроганіе, какъ напримѣръ въ концѣ X столѣтія, въ тысячномъ году, въ день солнцестоянія, когда ожидали конца міра, какъ намъ объ этомъ повѣствуетъ Феликсъ Данъ въ романѣ того же названія. Подобными вопросами было занято воображеніе нашихъ предковъ въ то время, когда не существовало еще никакого представленія о государствѣ, когда даже самаго этого слова еще не было, и когда соціальный вопросъ не представлялъ еще своего рода головоломки ни для дворянства, ни для буржуазіи.