Омаа окутывает нас теплым коконом, отделяя от остального мира. Ощущаю его везде, но этого почему-то мало, хочется больше, ближе, сильнее. Кажется, вижу в нем те картины, о которых говорил Дарсаль — призрачные, хрупкие, но будто бы живые.
И, наверное, впервые за долгое время почти отпускаю эмоции. Они все там, в чужой, придуманной жизни, и я наконец-то могу расслабиться, не боясь за то, как будет истолковано мое удовольствие.
Дарсаль
Голос льется, течет, заставляя почти забыть и об осторожности, и о постоянном контроле. Иногда я представлял, конечно, как она читает мне вслух. Но никогда не думал, что этим будет заниматься императрица. Казалось, все где-то в тех видениях, которым не суждено сбыться.
Время идет, убегает, голос Ноэлии хрипнет. Наверное, нужно остановить, сказать, чтобы отдыхала. Но так не хочется. Когда еще мне выпадет кусочек счастья?
— Дарсаль, — не сразу понимаю, что это уже не чтение, обращение ко мне.
Открываю глаза, выныривая из сотканного омаа мира. Пытаюсь сообразить, что смутило Ноэлию. Наверное, то, что в книге как раз самый накал отношений.
— Мне просто интересно... а книжные эмоции видны так же, как и обычные?
— Почти, — соглашаюсь. — Иногда вообще не отличить. Как сейчас. Очень ярко отражаются, словно настоящие. Иногда бывают бледные. Или... не знаю, как объяснить. Неправильные. Как будто написано одно, но на самом деле этого нет. Тогда либо диссонанс, либо пустота. Все неживое и статичное. Такие книги скучны и мало что дают.
— Ты говори, я не буду такие читать, — смеется, вызывая в душе вспышку надежды, что это не единственный раз.
— Читай любые, — отвечаю тихо. Твой голос наполнит жизнью что угодно. Для меня.
— Дарсаль, — так же тихо спрашивает. — Когда-то ты говорил, чтобы отличить эмоции, их нужно испытать.
Киваю.
— А... страсть? Ее ты тоже испытывал? Ну... с девушками, — Ли смущается.
— Какая там страсть. Только контроль.
— А... Овиния? — задает вопрос, на который совсем не тянет отвечать. Но Лия ждет, и так хочется продлить наше неожиданное единение. Наверное, сегодня можно.
— Она вызывала много эмоций. Но все они... строились на ложной почве. Были лишь частью обучения.
— И любовь? — спрашивает едва слышно.
— И предательство, — отвечаю.
Лия молчит, по ауре клубятся несформулированные вопросы. Фоном отмечаю, что омаа Ивена и других приближенных Стражей из личного отряда императора перемещаются к нему в покои, потом все, кроме Ивена, расходятся.
«Дарсаль, — зовет командир. — Как освободишься, зайди ко мне на передачу новых меток».
Отправляю согласие. Ноэлия все молчит.