— Ну, хорошо, — сказал наконец Генри, чтобы прервать повисшее молчание. Оно напрягало его. Генри пытался убедить себя, что ему совершенно необходимо уйти — и, хотя доводы были вполне вескими, а причины — очевидными, какое-то неясное неприятное чувство все же не отпускало его. — Мне пора.
Сагр кивнул. Джоан молчала.
Генри знал, что должен сказать ей что-нибудь, что-то ценное, ободряющее, или просто доброе — но все слова, которые приходили на ум, были неправильными. Поэтому он просто коротко кивнул им — и пошел.
Он успел спуститься на несколько ступеней, когда вдруг сзади раздался неясный шорох — а в следующее мгновение Джоан спрыгнула рядом с ним, аккуратно приземлившись на полусогнутые, и тут же выпрямилась.
— Ты обещаешь, что вернешься? — спросила она тихо и отчетливо.
— Конечно, я вернусь, — удивленно ответил Генри, но Джоан быстро помотала головой.
— Пообещай по-настоящему.
Генри внимательно посмотрел на нее.
— Я обещаю, что вернусь, Джо, — сказал он с нажимом. Она кивнула — развернулась — и исчезла из виду.
Генри еще немного постоял, пытаясь различить звук ее шагов — но слышал только ветер.
* * *
Когда Генри вышел из потайного прохода на верхнюю террасу Тенгейла, он сразу все понял. Первым желанием было осторожно уйти обратно, пока никто его не заметил… Генри вздохнул — и вышел на террасу.
Часовые у дверей дома не кинулись к нему и не попытались схватить сразу же — это был неплохой знак. Однако навстречу вышел человек, и в сгущавшихся сумерках Генри безо всякого удовольствия узнал Бертрама, офицера тайной службы короля.
— Лорд Теннесси, — с легкой насмешкой поприветствовал его Бертрам. Генри еле заметно поморщился. Он вообще довольно равнодушно относился к своему титулу — а в такие моменты и вовсе предпочитал, чтобы его звали как-нибудь по-другому. Какой смысл быть лордом, если все, что тебе за это полагается — это либо презрительная насмешка, либо ненависть и зависть?
— Полковник Бертрам, — вежливо поприветствовал шпиона Генри.
— Будьте добры, проследуйте за мной.
Бертрам отвел Генри в главный зал Тенгейла — длинную комнату с высокими окнами, высоким потолком и высоким — нет, широким камином. Возле камина, в котором языки пламени поднимались соответственно высоко, стояло несколько человек — в том числе король и леди Теннесси.
Генри стало немного нехорошо. Но не при виде короля — куда больше его волновало выражение лица матери. Оно было очень вежливым и очень спокойным. И это было очень, очень плохо.
— Теннесси, — сухо произнес король, когда Генри вошел. Ну хорошо. Предположим, короля тоже следовало опасаться. — Где моя дочь?