Леди Теннесси учила Джоан шить и вязать, хотя последнее не вызывало у девочки большого энтузиазма. Она продолжала заглатывать фамильную библиотеку Теннесси том за томом, подсадив на это в какой-то момент и Генри, и несколько недель леди Теннесси чуть ли не пинками выгоняла их на улицу, заставляя откладывать книги в сторону, одеваться и выходить на колючий, бодрящий, звенящий морозный воздух. Они ворчали и неохотно выбирались — а вечером часто возвращались уже после захода солнца. Они сметали со стола все, что подавали, и почти сразу заваливались спать, даже Джоан, обычно ложившаяся поздно и встававшая раньше всех. Она еще подросла, окрепла и даже немного округлилась, постепенно из худощавой девочки превращаясь в… Но Генри особенно не думал об этом. Это было не очень интересно.
Однажды в феврале после обеда начался такой буран, что Генри и Джоан срочно пришлось вернуться в дом. Он отправил ее вперед, а сам ненадолго задержался, разговорившись с одним из лучников, охранявших замок. Когда Генри проходил через холл, из приоткрытой двери каминного зала раздались голоса. Он уже собирался пройти мимо, но тут до него долетела одна фраза, и он остановился.
— А почему Генри обычно молчит? А если говорит, то делает это так, как будто ему не очень хочется это делать?
— Потому что он очень хочет нравиться женщинам, а женщинам очень нравятся молчаливые мужчины.
Наступила тишина, потом Джоан снова спросила:
— А почему они им нравятся?
— Кто?
— Молчаливые мужчины. Женщинам.
— Потому что молчаливые мужчины кажутся им загадочными и неприступными, а все женщины по природе своей крайне любопытны, и им до смерти хочется разгадать загадку этих мужчин.
Снова наступила пауза, и Генри мысленно представил, как Джоан серьезно кивает.
— А у Генри…
— Что?
— У Генри тоже есть своя загадка?
— Конечно. Он же молчаливый мужчина.
— И что это за загадка?
Он услышал, как леди Теннесси тихо рассмеялась.
— Э нет, Джоан. Разгадывать загадку мужчины каждая женщина должна сама.
На это Джоан, к счастью, уже ничего не ответила, и Генри тихо ушел, пока дамы не заметили его присутствия.
* * *
Вечером он заглянул в кабинет. Предполагалось, что после смерти отца кабинет должен перейти к Генри, новому лорду Теннесси, но он в то время редко бывал дома, и в результате леди Теннесси присвоила кабинет себе. Впрочем, слово «присвоила» было не совсем верным. Леди Теннесси любила своего мужа, несмотря на его многочисленные измены — отчасти потому, что, несмотря на них, он любил ее, — и потому после смерти лорда дорожила всем, что напоминало ей о покойном супруге — в первую очередь, его кабинетом. Леди Теннеси поддерживала в комнате идеальный порядок, оставив все в точности так же, как было при жизни мужа, и в основном приходила сюда или читать, или заниматься рукоделием, или разбираться с делами области — теми делами, которыми должен был бы заниматься Генри, но про которые он частенько забывал. Мать корила его, и Генри на время снова становился образцовым лендлордом — пока очередное приключение, любовного или какого-либо иного толка, не увлекало его. Однако, поскольку леди Теннесси умела в совершенстве подделывать его подпись, никто, кроме управляющего Губерта, ни о чем не подозревал.