— В сентябре еще не очень.
Он почувствовал ее губы, скользнувшие по его уху.
— Поедем с нами, в Руйтгар. Там не будет холодно. Я обещаю — не будет…
— Мэри…
— Поедем.
Он прикрыл глаза — и успел подумать, что Руйтгар — это лишь немного на юго-восток. Он заедет туда. Ненадолго. А потом — сразу на север.
Сразу.
* * *
— Милорд…
— Ленни, не спорь, пожалуйста. Я уже все равно пообещал.
— Ей?
— Не только.
Ленни стоял в дверях с охапкой одежды, принесенной от прачек, такой большой, что сверху виднелась только копна волос — и глаза.
«Лучше б и их не было видно», — с досадой подумал Генри.
— Милорд, но вы же должны были ехать на север, — тихо сказал Ленни.
— Я и поеду. Просто не сразу.
Ленни стоял в дверях и мял пальцами лен, бархат и сукно.
— Генри, — сказал он совсем тихо, но твердо. — Поехали в Тенгейл.
Генри резко вскинул голову и посмотрел прямо в эти несносные голубые глаза, сверлящие его поверх горы тряпья.
— Ты забываешься, — прошипел Генри.
Голубые вгрызались в него непоколебимой честностью.
— Ты поедешь в Тенгейл, — бросил Генри, отворачиваясь. — Один.
Ленни прикрыл глаза, перехватил одежду — теперь над ней торчали только его кудри.
— Да, — глухо раздался его голос из-за тряпок. — Конечно, милорд.
* * *
Они поехали в Руйтгар — шумной пестрой компании. Мэри тоже ехала верхом, крутилась в дамском сидле, пытаясь улыбнуться всем и каждому, кокетничала, смеялась. Генри ехал в самом конце колонны, подальше от звука ее голоса. Ему было не по себе после того, как он отослал Ленни в Тенгейл. Это был нехороший разговор. Неправильный.
Все было неправильно.
«Переночую с ними, — подумал Генри, подгоняя лошадь, чтобы догнать остальных. — Переночую — и завтра поеду на север. Пора».
Он по-прежнему носил дракончика, вырезанного Джоан, в нагрудном кармане. Перед отъездом Генри положил туда все письма Мэри — и места в кармане стало очень мало. Вечером, в трактире, где они остановились на ночлег, Генри выложил дракона на стол, чтобы назавтра положить в наружный карман куртки.
Но утром к нему совершенно случайно зашла баронесса — и дракончик так и остался лежать на столе в темной и душной комнате.
* * *
Генри прожил в Рейнгаре два месяца. Постепенно остальные члены компании разъехались, кто куда. Вдали от шума и блеска столицы Мэри стала еще мягче, нежнее и постояннее. Она была только с ним, только его, только для него…
Так продолжалось до ноября, и тогда Мэри решила наконец вернуться обратно к своему дорогому мужу. Генри уговаривал ее остаться, умолял ее, но она была непреклонна. Она вернула Генри все его письма, поцеловала в щеку — и уехала в свой замок.