Он стоял и смотрел сквозь прищуренные от яркого света веки, как она идет к нему, сочетая стремительность движений с их грациозностью и плавностью. Последние несколько десятков шагов под горку Джоан пробежала, резко остановившись прямо перед Генри, точно так же, как делала это раньше. Она улыбнулась, и это была знакомая улыбка. Не такая открытая, но почти такая же искренняя.
Было очень жарко, и она закатала рукава.
Он совершенно не собирался смотреть на ее руки, он просто скользнул по ним глазами и застыл, не в силах оторвать взгляд. Так же, как тогда, первый раз, Джоан заметила этот его взгляд и стала быстро, почти судорожно отворачивать рукава. Один спустился легко, но второй никак не поддавался, и он услышал, как она зашипела и тихо выругалась.
Генри поймал Джоан за руку и повернул запястьем вверх. Она вздохнула.
— Я не хочу, чтобы ты это видел.
Он кивнул, ничего не ответив. Она попробовала выдернуть руку, но он покачал головой, останавливая ее. Долго смотрел на шрам со спокойным, почти невозмутимым выражением лица. Потом поднял на нее глаза.
— Я думаю, что мне очень полезно будет почаще это видеть, — заметил Генри тихо.
Джоан поморщилась.
— Это не то, о чем ты думаешь.
Он снова кивнул. Потом опять посмотрел на шрам, и она почувствовала, как он машинально сжал ее запястье.
— А что это? — спросил он еще тише.
На этот раз она все-таки выдернула руку и опустила наконец непослушный рукав.
— Несчастный случай, — ответила Джоан резко, тоном, пресекающим дальнейшие разговоры на эту тему. Генри невольно напрягся, и ему стоило большого труда напомнить себе, что она имеет полное право на него злиться.
— Джоан…
— Что?
— Мне кажется, нам надо поговорить.
— Нам не о чем говорить.
Он выдержал небольшую паузу, чтобы быть уверенным, что не скажет ей ни одного слова, о котором придется потом жалеть.
— Если мы не поговорим с тобой сейчас, то наши отношения уже никогда не смогут быть искренними.
Он ждал, что она что-нибудь ответит, но она молчала, глядя в сторону. Он наклонил голову так, что ей пришлось все-таки посмотреть на него.
— Джоан, прости меня. Я вел себя так, что… Я не могу даже сказать, как я себя вел, но я точно знаю, что ты имеешь полное право не разговаривать со мной до конца жизни. И я знаю, что тебе кажется, что мне все равно, что с тобой. Но это неправда. Мне совсем не все равно, и никогда не будет все равно. И если с тобой еще раз случится что-нибудь подобное — я не знаю, что сделаю с собой.
— Это похоже на шантаж.
— Это и есть шантаж, — улыбнулся Генри и с облегчением увидел, как постепенно расслабляются черты ее лица, сжатые до того в озлобленную гримасу. Она отвернулась от него, но он заметил, что уголки ее губ слегка приподнялись.