— Откройте печь! — приказал Божил моим сыновьям.
Атанас потянулся к заслонке, а полицейские нацелили туда свои автоматы и винтовки. Божил взвел курок пистолета. Атанас открыл заслонку, и все увидели черную пустоту. Полицейские еще больше рассвирепели. Не дай бог, если бы кошка или мышь там зашуршали, — как цыплят бы нас перебили и село подожгли.
— Забирайтесь внутрь и посмотрите, нет ли там кого-нибудь! — приказал Божил моим ребятам.
Атанас просунул голову в печь, но не полез. Тогда Шеине схватил его и стал заталкивать в печь. Петр бросился на помощь Атанасу и стал тянуть его назад.
— Хватайте и этого! — крикнул Божил.
Подскочил еще один полицейский, схватил Петра и тоже начал запихивать его в печь.
— Чего вы сами не лезете? Детей мучаете! — крикнула я Божилу.
Тут Шеине схватился за кочергу, и я поняла, что они задумали.
— Уби-й-цы! — завопила я. — Вы хотите сжечь их? Уби-й-цы!..
Божил схватил меня и фуражкой стал затыкать мне рот, но я его сильно толкнула и вырвалась. Дети тоже подняли шум. Наши соседи давно уже встали, но прятались — боялись подвернуться полицейским под горячую руку. Но когда поняли, в чем дело, сразу высыпали на улицу. Это и спасло моих детей…
Божил ударил меня сапогом по ногам. Я упала. Потом он три раза свистнул, и бандиты ушли. Только тогда я увидела, что кроме тех, кто находился во дворе, в поле за домом пряталось еще человек двадцать…
В день поминовения усопших перед самым рассветом кто-то постучал в ворота. Было уже тепло, и мы спали на веранде. Смотрю — а у ворот маячат двое полицейских.
— Вставайте! — раздался голос полицейского. — Соберите что-нибудь из барахла — мы вас высылаем из села.
— Что это такое? — спросила я.
Тот вытащил лист бумаги и начал читать приказ о высылке.
— Уж больно вы торопитесь! — заявила я ему. — У меня молодая невестка с младенцем. Ее муж в тюрьме… Надо подумать, на кого ее оставить.
Ну, собрала я детей, взяли мы продуктов, навьючили на себя одеяла и пошли.
Нас отвели в полицию. Туда же привели и других людей из Чепино, Лыджене и Каменицы. Потом нас посадили на телеги и повезли в Пещеру. Через дней десять мы очутились в селе Голям-Извор Разградской околии.
Местные крестьяне сначала встретили нас недружелюбно, но, разобравшись, что мы за люди, изменили свое отношение. Звали к себе в гости, охраняли нас от властей и не дали почувствовать нужды ни в чем. Атанас познакомился с несколькими парнями-коммунистами, и они стали налаживать работу в селе, да и в округе.
Ивана забрали в солдаты осенью сорок третьего, но он не пробыл в казарме и года. Несколько месяцев провел в Гюмюрджине, а после этого его перевели в школу санитаров в Шумене.