Отовсюду поползли длинные искры, втягиваясь в эпицентр – голубую молнию небывалой толщины.
– То ли еще будет, – хмыкнул незнакомец.
На молнию было больно смотреть, и Иван Артурович отвернулся. Краем глаза он увидел, что она уменьшается и гаснет. Вдруг она исчезла, будто кто-то втянул ее в землю.
Наступила тишина.
Собственно, и раньше было тихо, но сейчас Иван Артурович каким-то тайным нервом ощутил, как все замерло, и замер сам.
Напряженно вглядываясь в темноту, он вдруг осознал, что она уже не такая темная.
– Пошло-поехало, – кивнул его сосед.
Звезды пропали. Небо незаметно делалось из черного серым, из серого свинцовым, из свинцового серебристым… Левее башен загорелась розовая полоска. Она наливалась на глазах густым ярким cветом, выкрасив все в цвет волос погибшей Мэй.
Громадина уцелевшей башни вдруг качнулась (или это у Докса мутило в голове?) и прожгла серое небо ниткой света. На ней вспыхнули огни – синие, белые и красные. Казалось, что кто-то сверху взял за эту нитку и потянул громадину к себе: она стала медленно подниматься, дрожа и поблескивая огнями, пока не разогналась и не исчезла за горизонтом…
На ее месте наметилось темное пятно. Оно близилось, превращаясь в стаю черных точек, потом пятнышек, потом силуэтов…
– Летят, голубчики, – сказал незнакомец. – Решили, что в поезде бомба. Кажется, на площадке А скоро будет тесновато…
Глаза уже сильно болели, и Иван Артурович прикрыл их ладонью.
И тогда он вдруг понял, что все гудит.
Гул рос вместе со светом и потому был незаметен. Он набухал с противоположной от башен стороны, растекаясь от горизонта к горизонту.
Не утерпев, Иван Артурович глянул вниз. Там было еще не так светло, и он смотрел, окаменев, на бесконечные квадраты города, гудевшего, как Преисподняя. Его улицы клокотали бурой массой, будто по ним ползла саранча, – миллионы обезумевших, ослепших людей, в один момент потерявших все и вся, выплеснулись из своих клеток, которых больше не было. Над городом чертили зигзаги черные точки; такие же, только поменьше, метались по крышам (птицы и коты, понял Иван Артурович).
Никакого тумана не было и в помине. Вокруг во все концы простирался город. За ним виднелась кромка моря.
– Не слишком гуманно, – услышал он сзади. – Радикально, я бы сказал. Шоковая терапия. По-хорошему надо бы постепенно, без нажима… но иногда это работает.
Иван Артурович посмотрел на него и зажмурился. Прямо за силуэтом головы, которая стала черной, полыхал нимб, заливая кровавыми потоками небо и землю. Казалось, что взошло черно-красное солнце. Его лучи впивались в глаза Ивана Артуровича и выжигали их до дна.