Отец перекрестил Ульяну, стоявшую с опущенной головой. Затем взял ее за левую руку и вывел на середину избы:
— Ну-ка, Михалыч, подойди поближе…
Федор встал и подошел к ним. Протянул свою правую руку Ивану Васильевичу. И тот соединил ее с рукой Ульяны.
— Возьми, Федор. Отдаем тебе дорогую и любимую дочь. Жалей и береги. Как мы сами ростили… жалеючи…
Иван Васильевич перекрестил обоих и вдруг отвернулся к окну, почти прижался лицом к стеклу. Федор держал горячую руку Ульяны и чувствовал, как дрожала она всем телом. Да и у него сердце так колотилось в груди, будто жеребенок прыгал в тесном загоне… Наконец он догадался: надо усадить Ульяну на лавку, пока не свалилась, чего доброго, в обморок. Девушка благодарно приподняла длинные свои ресницы.
— Ты… разденься… Федя, — сказала чуть слышно.
И тут оборотился к гостям Иван Васильевич, преодолевший минутную слабость.
— Разденьтесь, гости дорогие, разденьтесь, милости просим. Дарья, — обратился к жене, — ну, хватит хлюпать, готовь стол.
— Сейчас, Иван, только переоденусь, — ответствовала Дарья как ни в чем не бывало, от ее непримиримости не осталось следа. — Ульяна, — позвала она дочь, — сходи в подпол за шаньгами…
Ульяна светящимся взором посмотрела в глаза Федору, осторожно освободила свои руки, пошла помочь матери. Дарья вынула из сундука сверток и выбежала в другую половину избы переодеться…
Обвенчались Федор с Ульяной в Кыръядинской церкви. Пировали два дня: первый день у тещи и тестя. Второй — у бабушки. На третий собрались домой. В передних санях Федор с Ульяной. Теща сказала: голубь с соколом. Отошла Дарья, помягчела, оттаяла.
Трудные, смутные, непонятные времена и порядки установились на коми земле. А для Федора та весна и лето, да и осень были самыми счастливыми в жизни. И сколько потом ни вспоминал — в лагере особенно — да, самые что ни на есть счастливые.
Была рядом с ним Ульяна, его хорошая, его ласковая, самая красивая, любимая жена. И все-то вместе, все-то вместе. Тянуло их друг к другу неизменно, хотя, казалось, все медовые месяцы давно миновали. Дрова ли заготавливать на зиму — вместе, луга ли расчищать или сети ставить — никакой работы не чуралась Ульяна и от Федора ни в чем не отставала. Даже в лес с ним просилась, когда он ходил проверять или ставить свои ловушки. В первый раз тот нерешительно посмотрел на отца. Как-то неловко стало и за себя и за молодую жену.
— Да бери, бери с собой, коли ей так хочется, — лукаво улыбался батя. Ему любо было, что дал им бог невестку быструю да толковую во всем. — Бери-и, не пожалеешь. А мы тут и сами обернемся, дело привычное.