В двадцать четыре года, взяв короткий академический отпуск, Сохон женился на Чаннаре. В первые месяцы брака он часто просыпался посреди ночи, не зная, от стука своего или Чаннариного сердца, и глядел на нее, не в силах поверить, что она его жена. Чаннара не только приняла его, но, по ее собственному признанию, и полюбила. Сохон и правда чувствовал, что каким-то непостижимым образом она его любит. Он засыпал снова, не зная, не продолжение ли сна все это. Позже он скажет себе, что некоторые грезы обретают пульс реальности. Девятилетним послушником нараспев читал сутры и забыл свою строчку, нарушив общий ритм, когда увидел Чаннару, бегавшую по территории храма, сердце гулко вторило каждому ее шагу. Спустя несколько лет брака, когда родилась Сутира, Сохон окончательно поверил, что его мечта исполнилась, стала реальностью, воплотилась в жизнь.
В Кампонгтхоме, разлученный с семьей, он снова начал мечтать – неистово, горячечно. В мечтах его близкие были живы. Он заставлял себя в это верить, потому что реальность без них он принять не мог. Сохон бесконечно рисовал себе встречу с женой и дочерью, придумывая разные варианты, как им удалось выжить, и поклялся себе при встрече вымолить у Советника прощение. Он даже начал репетировать, что скажет человеку, ставшему для него вторым отцом и давшему ему все: «Нас всех втянули в войну. Американские бомбардировки потрясли основы нашего существования, и повсюду появились трещины и изломы. Как вы и предрекли, наши надежды и мечты оказались над пропастью, но если бы я к вам прислушался, внимательно отнесся бы к вашим словам, я бы увидел то, что видели вы: политика ярости и ненависти только раздует этот пожар, который уничтожит остатки былой стабильности. Я предал свое образование и свой талант. Я предал нашу семью. Я предал вас, который любил и пестовал меня, как родного сына. Как мне начать выражать мою…»
Сохон мечтал. Даже когда кошмар, творившийся вокруг, вышел из-под контроля. Он надеялся. Он тосковал по жене и дочери. Но однажды он очнулся к реальности и увидел, что сидит как прикованный среди едва знакомых людей, тогда как судьба собственной семьи остается неизвестной.
– Ты говоришь, я здесь из-за тебя, – сказал он Туню во время одной из первых бесед через перегородку, – потому что ты меня назвал. Но меня называли и другие. Я значусь во многих досье, заверил меня следователь, поэтому могу быть только виновным… Кстати, тебе известно, что этот любознательный товарищ изучал юриспруденцию и литературу? Он мой бывший одногруппник. В свое время написал блестящее эссе о литературе и правосудии, проанализировав феодальную систему преступления и наказания на классических примерах «Тум Тиав» и «Тхмен Чей». А сейчас видишь, где мы оказались? На обратной стороне его выдающихся способностей. Ты и я – пленники его железной логики.