— Рапунцель? — по привычке шепчу я. Конечно, никто не отзывается. Её башня за поворотом, но Рапи наверняка ещё в Садах. — Вилла? Матушка?
Встать получается с пятой попытки — и то я тут же падаю. Ладно, если полежу ещё немного, отдохну, то потом ведь станет легче?
Точно — и я закрываю глаза, слушаю шум ветра, перекличку птиц и потихоньку проваливаюсь в сон. Он полон драконами — они летают наперегонки. Потом их заслоняет лицо мамы и, оттеснив его, лицо Виллинды.
— Виола! — вскрикивает мама, и я вся покрываюсь золотой пыльцой. Опять. — Звёзды, что они с тобой сделали?!
А голос Виллинды упрашивает её успокоиться. Дескать, ради меня. Это мне нужен покой.
Потом меня куда-то несут. Или я лечу? Точно, лечу на драконе, сидя за спиной Дамиана, держась за его плечи, а Дамиан что-то говорит мне, что-то доброе, своим обычным голосом, а не этим… от которого веет льдом. «Виил!» Почему он меня так называет?
А мимо плывут розовые, золотистые и фиолетовые облака, а раненое солнце плещет алой кровью через чёрную линию горизонта.
«Ты настоящий друг, Виил», — оборачиваясь, широко улыбается мне Дамиан. И что-то нехорошо сжимается в груди, что-то давит от обиды при его словах. Но почему? Я же хотела, чтобы мы остались друзьями…
Только почему «Виил»?
В которой меня сначала убеждают встать на сторону добра, а потом — зла.
— Виола, ты у меня умная девочка, ты должна понять, — уже третий раз начинает мама. Видимо, чтобы до «умной девочки» лучше дошло. — Этот мальчик, этот… демонолог…
— Фафиан!
— Да, Дамиан. Виола, он с самого начала тебя просто использовал. Понимаешь? — и с надеждой смотрит на меня.
— М-м-м!
— Твоя уважаемая матушка, милая Глория, — вставляет Виллинда, стоя в дверях, — сейчас бы сказала, что у неё есть замечательное зелье…
— Вилла! Это была вынужденная мера!
— А ещё меня называют ведьмой, — хмыкает крёстная и ловит мой взгляд. — Извини, Виола, мне ещё дороги эти милые безделушки в моей башне.
…Которые я недавно пыталась выкинуть в окно. Да потому что бесят меня все! Как будто сговорились! Мама уже третий раз поёт, что Дамиан мерзавец, и его — внимание! — надо убить. Не просто остановить, а убить.
А крёстная молча за этим наблюдает.
— Виола, давай ещё раз, — вздыхает мама. — Этот мальчик…
— Фафиан!
— Да, Дамиан, — он сильный маг, и ты помнишь, что он безроден, и что…
— Мм-м-фея-фюфит! Фефя фрояфлятие фнял!
Мама, подняв бровь, поворачивается к Виллинде.
— Виола напоминает, что этот мальчик снял с неё проклятие, — равнодушно «переводит» крёстная.
Мама вздыхает.
— Виола. Дорогая моя. Сильные маги… они такие… сильные… Откуда ты знаешь, что он снял с тебя проклятие именно любовью?