Мне вспомнились наши веселые дни в гимназии на уроке географии. Я громко рассмеялся. Вечер удался. Пока мы прощались, я целовал глаза и руки Нино, а Нахарарян любовался морем. Затем он подвез меня до ворот Цицианашвили… Дальше ему нельзя было ехать. За стеной начиналась Азия.
– Ты женишься на Нино? – спросил он напоследок.
– Иншаллах.
– Тебе придется преодолеть некоторые трудности, друг мой. Если вдруг понадобится помощь, можешь рассчитывать на меня. Я за межнациональные браки между аристократическими семьями, представляющими наши народы. Мы должны поддерживать друг друга.
Я с благодарностью пожал ему руку. Значит, и среди армян встречаются действительно достойные люди. Мысль меня взволновала, и, уставший, я вошел в дом. Слуга сидел на корточках на полу и читал. Я взглянул на книгу. На страницах вязью были выведены арабские буквы Корана. Слуга поднялся и поклонился. Я взял книгу в руку: «О, вы, кто верует, знайте, что вино, азартные игры и рисунки являют собой мерзость и порождены шайтаном. Избегайте их, и вам это зачтется. Шайтан пытается отвернуть вас от Аллаха и молитвы». Страницы источали сладкий аромат. Тонкая желтоватая бумага шелестела. Слова Аллаха, заключенные в кожаный переплет книги, были суровы и назидательны. Я вернул книгу и поднялся к себе в комнату. Диван был таким широким, низким и мягким. Я закрыл глаза так, как это делал каждый раз, когда хотел с особой отчетливостью представить себе что-нибудь. Я видел шампанское, Евгения Онегина на балу, пустые выпученные глаза Нахараряна, мягкие губы Нино и орды врагов, наступавшие на нас через горы, чтобы завоевать город.
С улицы доносилось монотонное пение. Это был несчастный влюбленный Ашум. Он был старым, и никто не знал, какую любовь он пережил. Люди прозвали его Меджнуном, что по-арабски значило «томящийся от любви». По ночам он слонялся по пустым переулкам, садился в каком-нибудь углу, рыдал и пел о своем горе до рассвета. Монотонное пение навевало сон. Я повернулся к стене и погрузился в темноту и грезы. Жизнь все еще была прекрасной.
У палки два конца: верхний и нижний. Переверни палку, и верхний конец окажется внизу, а нижний – наверху. Палка же ничуть не изменится. То же самое можно сказать обо мне. Я такой же, что и месяц или год тому назад. В мире все также воюют и те же самые генералы одерживают победы или терпят поражения. Но те, которые раньше называли меня трусом, теперь при встрече со мной опускают глаза: друзья и родственники хвалят меня за мудрость, а отец с восхищением поглядывает на меня. Но палка сама ничуть не изменилась. Однажды по городу пронесся слух, будто его величество султан Великой Османской империи Мехмед Рашид решил объявить неверным войну. Его победоносные войска продвигались в восточном и западном направлениях, чтобы освободить мусульман от русского и английского ига. Кругом говорили, что началась священная война, а над дворцом халифа развевалось зеленое знамя пророка. Я превратился в героя. Ко мне стали наведываться друзья, с восхищением отзываясь о моей дальновидности. Все же прав был я, отказавшись идти воевать. Мусульмане никогда не должны идти против султана. Наши братья турки прибудут в Баку, а объединившийся с турками наш народ превратится в единую нацию верующих.