Как будто мы говорили об одной Марте. О начале ее жизни и продолжении. И конце. Перед нами была одна жизнь, сложенная из кусков разных жизней.
— Я даже не знаю, взяла ли она ключ у Нухимзонов. И Нухимзонов не осталось, и ее не осталось…
Он помолчал. И вдруг улыбнулся:
— А это вы хорошо придумали — любить втроем. Любить одному слишком непосильно для человека.
Жил-был король. Где-то он услыхал пли вычитал, что любовь развивается, преодолевая преграды. Чем больше преград, тем сильнее любовь. Нет преград — любовь вообще исчезает.
Ему было где это вычитать. В классической литературе история любви есть, в сущности, история преодоления препятствий. Кем были бы ^омео и Джульетта без препятствий? Афанасием Ивановичем и Пульхерией Ивановной, причем, заметьте, не в трагедии Шекспира, а в повести Гоголя «Старосветские помещики».
Мы тогда у нас во дворе много спорили о любви. Соседка Елена Михайловна утверждала, что любви просто нет, что ее придумывают такие, как я, молодые люди. Придумывают, пока молодые, а когда становятся старше, убеждаются, что любви нет.
Ну как же нет, как же нет (это уже я приводил свои доводы), как же нет, когда о любви написано столько замечательных произведений! Не могли же они быть написаны о том, чего нет!
Елена Михайловна не доверяла художественной литературе. Она считала, что в ней о том, чего нет, написано больше, чем о том, что есть.
Пока мы вели этот спор, король сидел в отдалении и вежливо молчал, хотя у него, конечно, было твердое королевское мнение. Он верил в любовь своих подданных и создавал для нее как можно больше преград.
— Эта женщина просто не знала преград, в ее жизни все чересчур благополучно складывается. У нее непьющий муж, послушный сын, откуда ж тут любовь возьмется? — говорил мне король, когда мы оставались одни.
Сам он у себя в королевстве закрывал на лето пляжи и открывал их только зимой. Зато зимой закрывал все катки и снежные горки. А недавно ему пришла в голову блестящая мысль: разрешить топить печи лишь в жару не ниже тридцати градусов.
— Вот это преграда! — потирал руки король. — Уж теперь-то они небось меня полюбят!
А Елена Михайловна прямо призналась мне, что никогда не любила своего мужа. И ничего, двадцать лет прожили. Он ее уважал, она его уважала, вот так и прожили. Без любви.
Муж Елены Михайловны был примусный мастер. В то время было много примусов, а чинить их было некому. Вот Никанор Кузьмич, муж Елены Михайловны, их и чинил. У него в нашем городе хватало работы. Конечно, ему было не до любви.
— Я у себя в королевстве запретил примуса, пускай костры разводят, — задумчиво говорил мой король. — Возможно, я еще костры запрещу. И вообще огонь. А? Как ты думаешь?