— Что это за маскарад, Ма’ну? — без приветствия спрашиваю я.
— Маскарад, Вишенка? — Он протягивает руку и его ладонь замирает в сантиметре от моих волос. — Я бы назвал это безумным поступком влюбленного мужчины.
— Не мели чепухи, — огрызаюсь я.
— Никогда в жизни не был таким искренним.
Он даже не пытается скрыть насмешку, но, когда я пытаюсь перебить его, делает резкий шаг вперед и хватает меня за затылок, сжимая волосы в кулаке. Непроизвольно вскрикиваю, скорее от неожиданности, чем от боли, и пытаюсь вырваться. Чувствую, как тянутся пряди, как отдельные волоски навсегда застревают между пальцами лунника, но он держит так крепко, что я освобожусь только безголовой.
— Вишенка, я с тобой искренне, от всего, блядь, сердца, — мне в губы улыбается Ма’ну — и безумство в его глазах посылает мурашки по всему телу. — Я по-хорошему же. Пока.
— Да пошел ты!.. — шиплю я, пытаясь украсить его рожу плевком, но у этого парня просто демоническая реакция, и в итоге я оказываюсь прижатой к его плечу. Вгрызаюсь в рубашку изо всех сил, чтобы достать до плоти. Во рту появляется металлический вкус крови, но этот чокнутый только смеется: громче и громче, так, что мне начинает казаться — земля ходит ходуном под моими ступнями. — Отпусти меня!
— Вишенка, я купил тебя за миллион, — напоминает Ма’ну и, наконец, отрывает меня от себя, удерживая за волосы на расстоянии, словно ядовитую змею. Любуется с безумным блеском в глазах, испепелят и тут же воскрешает, чтобы снова возвести на костер. — За такие деньги, ар’сани, ты исправно отработаешь каждый час каждого из тридцати дней.
— Черта с два.
— Ну, была бы ты покорной, было бы до неприятного скучно, — пожимает плечами лунник и щелкает пальцами свободной руки.
К нам идут двое здоровенных амбалов, судя по одинаковым лицам — близнецы. Бритые наголо, кряжистые и совершенно бестолковые, судя по полному отсутствию эмоций на лице. На секунду передо мной проносится недалекое будущее, в котором лунник отдает меня на съедение своим псам, но я пытаюсь успокоить себя тем, что никто, даже сумасшедший, не покупает кость за один миллион.
— Сладких снов, ар’сани, — произносит Ма’ну и последнее, что я чувствую, прежде, чем провалиться в темноту: «укус» иглы в шею.
Я крепко влипла сама не понимаю во что.