Не в отсутствии веры в загробную жизнь нужно искать причин страшного развития самоубийств в Римском государстве, а скорее в тех особенностях склада общественной и частной жизни Римлян, которые ясно можно проследить даже в этом кратком историческом очерке, самоубийств в Римском государстве.
Необходимым условием, при котором особенно сильно развивается страсть к самоубийству, следует признать «презрение к жизни». Презрение же к смерти не есть отличительный признак самоубийц, а качество присущее вообще всем храбрым, великодушным людям.
Чтобы в обществе создалось сознательное презрение к жизни, для этого нужно, чтобы несколько условий шли рука об руку, а именно: распущенность нравов, половое переутомление, а в связи с ним нервное расстройство; неправильное воспитание, направленное на развитие в юношах убеждений, что жизнь не составляет сама по себе высокой и благой цели; притупление чувств любви и привязанности к родине и к семейному очагу; пример других самоубийц и полное отсутствие законодательных норм, могущих хоть сколько нибудь сдержать стремление к самоубийству опасением подвергнуть через него несчастьям близких любимых существ или самому по смерти подвергнуться поруганиям и позору.
Впрочем на последнем условии нельзя очень настаивать, потому что против него можно возразить очень много. Во первых говорят, что человека, решившего умереть, не может остановить мысль, что над бедным его телом будут издеваться. Для неверующего, говорят далее, лишение погребения не может составлять такой угрозы, которая в состоянии остановить его от гибельного стремления к самоубийству, а если верующий в Бога и его заповеди решается преступить Божественные запреты и лишает себя жизни, то человеческий запрет лишить его погребения не властен остановить руку такого самоубийцы. Далее говорят, что наказывать бесчувственное тело также не разумно, как наказывать мраморную статую. Душу же умершего, человеческое законодательство не в состоянии карать своими нормами. Что же касается до лишения силы предсмертных распоряжений самоубийц, до конфискации его имущества и до запрещения носить по нём траур, то всё эти меры ложатся тяжким наказанием на родных и близких самоубийцы, ни в чём не повинных. Если же рассматривать эти меры, как средство, предупреждающее самоубийство, то придется признать это средство вовсе не-достигающим своей цели Если самоубийца эгоист ни о ком не думающий и никого не любящий, то перспектива нанести ущерб своим наследникам не слишком его встревожит; если же на оборот, будучи примерным отцом, мужем или сыном, он при всей любви к родным чувствует такое влечение к смерти, что не желает или не считает возможным жить на благо и радость своих ближних, то угроза закона его не остановит от приведения в исполнение его намерения.