– Наполеон рассуждал с таких же высот надменности и высокомерия. Но русская армия, расквартированная позже в Париже, сбила спесь с самозваного императора, – парировал Александр Константинович. – Уверяю вас, на войне решающим фактором до сих пор остаётся боевой дух. Деморализованная армия, вооружённая лучшими образцами военной техники, долго не выстоит и вскоре покажет противнику спину.
– Тот же Бонапарт говорил: «армия, как и змея, передвигается на брюхе». Ах, простите меня, это сказал Фридрих Великий, – тут же поправился управляющий усадьбой.
– Господа, оставьте вы разговоры о политике и о войне, – попросила дочь фабриканта Барсукова, Надежда Михайловна. – Хотя бы на время ужина.
Отто Германович встал и, обратившись к своему хозяину, сказал, что хочет поторопить прислугу с чаем. Управляющий усадьбой в этот раз ел довольно мало. Он выглядел глубоко поглощённым в свои мысли, настолько, что лицо его приобрело едва ли не болезненный вид.
– Господа! – воскликнул хозяин дома. – Я хотел представить его в понедельник, но не могу удержаться. Я три месяца ждал этого момента, и не могу удержаться – сам ещё не видел. Пройдёмте в комнату отдыха.
Все поднялись из-за стола, прервав ужин, и направились вслед за Барсуковым. Александр Константинович помог Мыслевской встать и, взяв её под ручку, повёл в небольшую комнатку, которую фабрикант назвал комнатой отдыха. От столовой её разделял короткий коридор с витражными дверями.
За окном уже стемнело, и комната с занавешенными окнами погрузилась во мрак. В настенных газовых светильниках едва-едва горел слабый огонёк. Михаил Аристархович повернул вентиль, и газовое освещение тут же оправдало себя. Эта комната, идеально подходившая для светской беседы, была заставлена кожаными диванами и парой кресел. На месте столика, стоявшего раньше посреди, было поставлено нечто высотой в два аршина>12, накрытое белой тканью.
– Господа, я, кажется, уже достиг возраста, когда подступает пора задуматься над прожитой жизнью, подвести итоги и сделать выводы. И в такие минуты хочется оставить своим наследникам что-то, что навеки увековечит твоё пребывание на этой грешной земле.
– Михаил Аристархович, вы как будто репетируете свою речь на открытии новой фабрики, – улыбнулся граф Соколовский. Он терпеть не мог, когда его беспокоили во время трапезы.
– Александр Константинович, вас, опытного сыщика, не проведёшь, – загадочно улыбнулся Барсуков и стянул со скульптуры белое полотно и горделиво посмотрел, какой эффект увиденное произвело на публику.
На ничего не подозревавших гостей и домочадцев смотрел самодовольный бронзовый бюст Михаила Аристарховича, установленный на мраморном постаменте. Надо сказать, сходство было поразительным! Бронзовый Барсуков и его живой прототип взирали с абсолютно одинаковым напыщенным видом, губы их скривились в усмешке, давая понять простым смертным всю их никчёмность и низость по сравнению с ним, возомнившим себя Зевсом-олимпийцем.