– После.
– Как? Постой, чего же ты тогда подозвала меня, когда я вернулся в столовую после осмотра барсуковской скульптуры? Ты сказала, что умрёт кто-то, что недоброе случится. И на управляющего наговаривала.
– Это я тебя подозвала, потому что чуяла смерть. Отто как-то странно вёл себя. На кухню пришёл, хотя мы и без него знали, когда чай нести. И приказал чай на столике поставить…
– Это он вам указал, на какой столик ставить, у какой стены?
– Да, я же говорю – подозрительно это выглядело. Ошивался рядом, пока я не разлила заварки по кружкам. Потом я вынесла поднос, поставила, куда и было велено. Вышли вы из гостиной, я и позвала тебя. Потому что чувствовала – беда надвигается. А потом всё и случилось. Как-то всё помутилось, все будто помешались, в оцепенение впали. Ты запретил трогать что-либо, приказал всем успокоиться и дожидаться полиции. Псаря Михаил Михайлович за городовым послал. Ну, а мы на кухне собрались, там ждали указаний дальнейших.
– Понятно, любой из слуг мог выбросить этот пузырёк. А чай разливала и выносила ты. В самую пору звать Утёсова, да на тебя пальцем указывать, – граф недовольно покачал головой. – Марфа, подумай прежде, чем отвечать. А мог ли Отто воспользоваться случаем и подсыпать в кружку хозяина яд? Может ты отвернулась или отвлеклась. Заварочный чайник отставила и отвернулась или с самоваром возилась, а?
– Да мог он, Саша. Мог, конечно. Пока я вертелась, за сахарницей отвернулась. Коли яд наготове держал, так успел бы сыпнуть его. Долго ли. Постой, а ведь он мог тут же и выкинуть его. Я не помню, подходил он к ведру или нет. Мог. Мог! Он это, Константиныч, он!
– Тише, – успокаивающе взмахнул ладонью граф. – И помолчи, пока ещё не забила мне голову болтовнёй. А скажи мне, Марфа, как это при обыске у тебя пузырёк не нашли?
– Хе-хе. Не лыком шиты мы. Недаром с таким сыщиком, как ты живём, – граф улыбнулся в ответ на такую грубую лесть. – Я пока под окном сидела, слушала, как тебя допрашивают, у дорожки и спрятала пузырёк. А сегодня днём забрала.
Марфа вкратце рассказала про допрос Торопина и Светилина. Врач наглотался успокоительных таблеток с такой жадностью, что чуть не уснул прямо во время допроса. Марфа за три дня собрала здешние слухи и хотела графу поведать о финансовой зависимости врача от фабриканта, но граф не позволил ей отвлечься и потребовал рассказать о Светилине. Актёр тоже не поведал ничего, что натолкнуло бы следствие на след убийцы. Однако Роман Светилин тоже упомянул о странном разговоре управляющего и Михаила Михайловича у столика с чаем. Правда, он и мысли не держал о виновности Отто. Актёр намекнул следователю, что сподручнее (и выгоднее, самое главное) отравить Михаила Аристарховичу было его родному сыну. Ведь именно он подал отцу кружку со смертельным ядом. Аня и другие слуги рассказали и того меньше. Они мало что видели и слышали – почти всё время провели на кухне и прибежали уже на предсмертные крики хозяина.