Звуки менуэта заставили молодого офицера непроизвольно кивать головой, а когда он поймал себя на том, что рука готова взмыть в воздух, то сунул ее под колено. Менуэт был оригинален и приятен, не более того, но за ним последовала удивительно сложная и почти жёсткая последняя часть, которая, казалось, вот-вот откроет что-то очень важное. Музыка стихла до шёпота одинокой скрипки, и постоянный гул, не стихавший всё это время в задних рядах, грозил её заглушить. Какой-то военный разразился сдавленным смешком, и Джек сердито оглянулся. Затем скрипке стали вторить остальные участники квартета, и музыкальный сюжет вернулся к своему началу. Было необходимо вновь попасть в струю, поэтому, когда зазвучала виолончель с её предсказуемо-неизбежным «пам, пам-пам-пам, паам», Джек уткнулся подбородком в грудь и промычал в унисон: «пам, пам-пам-пам, паам». Но тут же получил локтем в рёбра и услышал, как в ухо ему шикнули. Вдобавок он обнаружил, что его взметнувшаяся рука вновь отбивает такт. Опустив её, Джек стиснул челюсти и уставился себе под ноги, до тех пор, пока не стихла музыка.
Джек сполна оценил величественный финал, признав, что тот далеко превзошел незатейливое развитие темы, которого он ожидал, но уже не получил от этого никакого удовольствия. Под аплодисменты и общий шум сосед, в свою очередь, смотрел на него не столько с вызовом, сколько с искренним неодобрением. Они не разговаривали и сидели, неприязненно ощущая присутствие друг друга, пока миссис Харт, жена коменданта, исполняла на арфе продолжительную и технически весьма сложную пьесу. Джек Обри посмотрел в высокие, изящные окна, окутанные вечерней темнотой. На зюйд-зюйд-осте огненной точкой в небе Менорки восходил Сатурн. Лёгкий толчок был так резок, что больше походил на удар, да еще намеренный. Ни его собственный темперамент, ни кодекс офицерской чести не позволяли терпеть публичное оскорбление, а какое оскорбление может быть сильнее, чем удар?
Поскольку он не мог в данную минуту найти выход своему гневу, тот превратился в меланхолию: Джек поневоле стал размышлять о том, что не имеет своего корабля, о нарушенных обещаниях, данных ему прямо или косвенно; о многих планах, которые он строил. Призовому агенту, своему поверенному, он задолжал сто двадцать фунтов, а вскоре предстояло платить пятнадцать процентов по займу. Жалованье же его составляло всего пять фунтов двенадцать шиллингов в месяц. Некстати вспомнились приятели и сослуживцы, которые, будучи моложе Джека, оказались удачливее его. В лейтенантских чинах они уже командовали бригами или куттерами, а некоторые даже получили коммандера. И все они захватывали трабакколо в Адриатическом море, тартаны в Лионском заливе, шебеки и сетти по всему испанскому побережью. Слава, продвижение по службе, призовые деньги.