Бабушка, наверное, в душе не очень-то любила Эмилию Оттовну — это уж я по всему догадывалась. Но она про всех говорила всегда хорошее и поэтому теперь, поджав губы, подняла плечо и сказала:
— Оч-чень сердечная.
Потом она стала угощать Лунатикову маму чаем и советовать ей, как перевозиться. А я ушла.
— Володька, — сказала я Лунатику, когда разыскала его возле разломанного забора, — зачем вам уезжать с нашего двора, а? Ну, чего там? Там плохо.
— Ну да! А ты видела?
— Не видела, а все равно, зачем тебе уезжать, а? Там опасно как-то.
— Чего-о — опасно?
— Ну, — замялась я, — там, может, купальня побольше нашей, глубокая — еще утонешь; сад, говорят, большой — еще заблудишься. Или украдет кто, а?
Валька, который теперь играл все больше с Лунатиком, удивленно посмотрел на меня и всё хотел понять, куда я клоню.
— А у нас, — подыскивала я новые доводы, — у нас тебя все так любят, все привыкли. Валька вот больше всех тебя любит, а? Не уезжай!
Валька сразу расчувствовался и сказал:
— Я его больше всех люблю и тебя тоже. Я уже давно не сержусь.
Но мне было не до примирения. Я даже и забыла, что мы в ссоре.
— Чего тебе уезжать, там будете жить в доме только вы да сторож. Хорошо, что ли? А тут все, тут весело.
Володька-Лунатик подтянул штаны, вытер кулаком нос и задумался. А я просто дрожала при мысли о том, что Володьке и его маме придется жить в отдельном домике с Иваном Петровичем. Тут во дворе тесно, ничего не сделаешь. А там они будут одни, без всякой защиты, с этим разбойником, с этим белым! Я теребила свое платьишко, шмыгала носом, в общем, еще минута — и я могла бы заплакать.
— Да я чего! — сраженный вконец, сказал Лунатик. — Ведь они меня не послушают. Он вчера прибежал домой такой чудной, все торопился, все какие-то бумажки жег в плите, нашу скатерть прожег — с плиты-то не снял, во-о какая дыра! Потом маме говорит: «Вещи все бросай, не нужны. Там возьмем из детдома. А это тряпье бросай». А мы сказали… Ну это мама сказала: «Это не тряпье, это мы с нашим папанькой наживали». Ну, он тогда ничего. «Ладно, говорит, бери».
Я вдруг повернулась и, словно забыв про Володьку, ушла. И чего я время тратила, ведь он-то ничего не может сделать! Пошла к Володькиной маме.
— Тетя Агаша, а зачем вам уезжать? Разве здесь плохо? Вот бабушка вас очень любит, и Эмилия Оттовна тоже очень вас любит, — изо всех сил хитрила я. — А что вы в кухне живете, а мы в комнате, так бабушка вас пустит, и вы тоже будете жить… А знаете, ваш папа пусть там живет.
— Смотрите на нее! — раздался голос Эмилии Оттовны. Она, оказывается, все слышала из своего окна. — Какие дети! Всюду лезут. Такие невоспитанные дети! Ну чего ждать! Яблочко от яблони недалеко падает! О боже!