— Чего, собственно, я должен беспокоиться? — сказал Виктор почти весело, и от него так противно запахло самогонкой, что я отодвинулась на край скамейки.
Только мне показалось, что он как-то угадал мои мысли, поэтому я продолжала слушать его.
— Если я тебя выдумал, то, значит, мне не только ты — мне ничего не угрожает, — продолжал он рассуждать.
— Это не вы меня выдумали. Я правда здесь живу, — попробовала я вступить в этот странный разговор.
— Мир существует, пока я о нем думаю. Я закрываю глаза, — он так и сделал, — все погружается в темноту.
Кругом было так бело от солнца и становилось так жарко, что даже воздух вдали, у купальни, казалось, шевелился. А он думает, что стало темно.
— Все во мне самом, — открывая глаза, продолжал объяснять Виктор. — Еще день, два, ну, скажем, три — я буду поддерживать вашу жизнь своим воображением. А потом…
— Вам кажется, это все вы выдумали? — осведомилась я.
— Вот именно, — захохотал он, и мне больше не захотелось его слушать. — Надо было быть таким идиотом, скажешь ты, чтобы выдумать тебя, такую босоногую и лохматую! Или, скажем, мою сварливую тетушку… — Тут он понизил голос. — Или это вечное беспокойство…
Он опустил голову и рисовал палкой на земле какие-то кружки и палочки.
— Чего мне беспокоиться? Не все ли равно, как я поступлю, раз все — плод моего воображения?
— Вы забыли про меня, а я вот все равно здесь, — сказала я просто из любопытства, но он больше не обращал внимания на меня.
— «Предатель… Изменник»! Еще два дня — и мое представление о мире изменится. Деньги! Уважение! Полная безопасность. Теперь уже скоро…
Эмилия Оттовна вышла из дома, оглянулась по сторонам и быстро подошла к скамейке.
— Пойдем, Витя! — сказала она, и я в первый раз за все время узнала, что ее голос может быть ласковым.
— Все в порядке теперь! — сказал Виктор, взглядывая на нее и поднимаясь. — Еще день, два — и мы…
— Ш-ш! — зашипела Эмилия Оттовна и повела его к своему крыльцу.
Володька и Валька выскочили из засады.
— Лучше бы он себе пальцы к ногам придумал, — ухмыляясь, сказал Володька.
Утром бабушка ушла в очередь за пайком. Меня не взяла: говорит, жарко. И квартиру заперла, чтобы я ребят не водила, грязи не натаскала.
Вот как-то странно. Ребятам нельзя, Полкану тоже. А Ивану Петровичу, который повадился к ней в гости, говорит:
— Ну что вы, голубчик, ноги трете, все равно скоро полы мыть. Да и на улице сухо, откуда грязь!
Я подумала и поняла: бабушка просто шума не любит, потому и ребят не пускает.
Поэтому, когда бабушка ушла, я пригласила к себе домой всех друзей. Окно ведь было открыто. Сначала влезла Галя, потом мы подсадили Юрку, потом полезли сразу Валя и Лунатик, а я увидела в глубине двора Фаю и Глашу и замахала им. Ничего. Пусть слазят в гости. Такое редко бывает.