- Ты не умеешь располагать к себе людей.
- Увы, - капитан качнул головой со смирением, показавшимся Рину наигранным, и поднялся на ноги. - Но пилот мне, тем не менее, действительно нужен. Я бы с радостью оставил тебя в покое и обратился к какому-нибудь другому, более покладистому и более адекватному Ки, - он подошел ближе. Рин мысленно подобрался и на всякий случай чуть-чуть обиделся. - Но у меня слишком мало времени, а вы слишком редкие экземпляры.
- Экземпляры, значит? - Рин прищурился. Дальнейшее препирательство могло продолжаться дольше, Рин чувствовал в себе силы и рвение, а капитан иначе, похоже, не умел, но тут между ними ловким маневром вклинилась девушка. Она одарила капитана коротким укоризненным взглядом и строго воззрилась на Рина.
- Вот что я вам скажу. Здесь не место и не время для споров. Потом будете выяснять отношения, на сытый желудок. Ки'Рин все-таки гость, - она немного помедлила, окинула опешившего Рина внимательным взглядом, пришла к выводу, что он вряд ли опасен, и решительно подхватила его под локоть. - Идем, у нас есть пельмени.
Рин не являлся большим поклонником мяса в тесте, но не посмел сопротивляться. Медики еще в Академии пробуждали в нем инстинктивный, первобытный трепет, и потому теперь он покорно волочился на буксире хрупкой девицы. Капитан рит Ороста-Сунрайя шел следом и Рин слышал позади его шаги.
За пару минут Рин привык к обществу молчаливой Анны и, практически забыв и о ней и о капитане за спиной, с большим любопытством разглядывал коридор, по которому его вели. Потолочные светильники рассеивали интимный полумрак через каждые пару метров, то ли являясь личным предпочтением капитана, то ли из деликатности, в угоду не переносящим яркий свет глазам Ки. Рин очень быстро перестал дергаться. На типовом корабле, выпущенном согласно Императорскому Общепланетарному Стандарту, и смотреть особо было не на что. Типовые серебристо-серые стены, серые двери кают с мигающими огоньками замков, полупрозрачные панели ячеек технического обеспечения. И все же каждая деталь была наполнена для Рина глубоким смыслом. Сам того не осознавая, он чувствовал, как быстро, предвкушающе бьется сердце. Он уже не вспоминал ни о Люси, ни о своих, казалось бы еще недавних, планах жениться и заняться живописью. Рин до боли скучал по тому, от чего сам в свое время так лихо и пылко отказался. Скучал по своему предназначению, по реализации собственной первичной функции, если выражаться сухим канцелярским языком, и теперь он с трудом преодолевал жгучее желание прикоснуться ладонью к стенам чужого, неведомого ему корабля.