Но хотя бабушка утешала Талоса, она не могла дать его душе покой. Этого никому не удавалось сделать. Он неподвижно сидел в ее объятиях, отказываясь обнимать ее в ответ. Он боролся сам с собой и своими демонами.
Ему хватило ума не любить свою бабушку безумно. Ему было бы намного тяжелее, если бы он привязался к ней всем сердцем. Он обожал свою мать, и ее смерть чуть не уничтожила его.
Боль от потери бабушки по-прежнему обрушивалась на него как удар на боксерском ринге, но он с ней справлялся. Если бы он позволил себе любить бабушку так, как он любил свою мать, еще неизвестно, как бы он выжил.
Если Амалия и заметила, что его поведение изменилось, она не подала вида. Она вытянула шею и указала на парня, который разливал вино.
— Разве этот парень не работает в вашем спортклубе? — спросила она. Талос поразился, что она узнала его. — Она тоже из вашего спортклуба, — прошептала Амалия, кивая на молодую девушку в дальнем углу.
— Большинство юношей и девушек, которые работают в спортклубе, сегодня обслуживают бал. Для них это дополнительный заработок и хороший опыт.
Он с непомерной гордостью наблюдал за тем, как хорошо они работают. Он несколько лет назад потребовал изменить дворцовый протокол, чтобы эти парни и девушки получили работу.
— Вы устраиваете на работу подростков?
— Это была одна из причин, почему я решил построить собственный спортклуб. Я хотел привлечь к работе недовольных жизнью подростков и заставить их испытывать чувство гордости за свой труд. Эти дети тренируются в спортклубе бесплатно.
— Они занимаются боксом? — спросила она.
— Вы не одобряете?
— По-моему, боксом должны заниматься уже взрослые люди.
— У подростков полно энергии, и им надо куда-то ее расходовать.
— Я согласна, но…
— Агон богатый остров, но это вовсе не означает, что у нас нет проблем, — сказал он, желая, чтобы она поняла его. — У наших подростков такие же проблемы, что и у подростков из западных стран. Мы даем им работу и образование и следим, чтобы они не стали асоциальными, а для этого надо контролировать их гнев. Бокс учит их контролировать и направлять свой гнев.
Нечто подобное он говорил, когда приходил к ней домой во Франции. Амалия задумалась. Проблема в том, что в тот момент она была так удивлена, что не помнила большую часть их разговора.
— Поэтому вы занялись боксом? — спросила она.
Он на секунду стиснул зубы:
— У меня были проблемы с гневом. Поэтому я решил пустить в ход кулаки.
— Это из-за ваших родителей? — осторожно спросила она, зная, что заходит на опасную территорию.
Он резко кивнул:
— Когда мне было четырнадцать, я ударил своего соседа по комнате в английской школе-интернате. Я разбил ему скулу. Меня бы исключили из школы, если бы не вмешался физрук.