Я не знал, за что почтарям надо оторвать руки, и вылез из-за стола, ожидая, что будет дальше.
- Видал? Твое письмо! Отправлено вчера, а вручили только сегодня, это ж надо! - И старуха, надорвав один край, извлекла из конверта голубоватый листок, исписанный довольно убористым почерком.
"Вот оно что!" - подумал я.
Признаться, я все еще никак не мог представить здешнего Эдьку Свистуна, даже не мог всерьез подумать о том, что он есть на самом деле и ходит по земле (по этой, здешней земле, разумеется) - настолько все было невероятным, почти фантастичным. А оказывается, он все-таки есть, существует, и существует не в моем воображении, а на самом деле, и пишет письма. Может быть, именно в то время, когда я делал первые шаги по этой планете, он выкупался в море и, вернувшись к себе в палату, взял этот листок бумаги и усеял его бисерными буковками.
- Ну-ну, посмотрим, что ты пишешь! - сказала тетка Соня, усаживаясь на диване.
Я стоял и ждал... Ждал, на всякий случай прикидывая, где окна, а где дверь, и в какой стороне находится мой корабль.
- "Дорогая тетя Соня! - начала старуха, ехидно посмеиваясь.- Рад сообщить тебе, что здесь гораздо лучше, чем мы думали. Помнишь, ты опасалась, что я помру со скуки. Ничего подобного! Море достаточно соленое купайся сколько влезет, обслуживающий персонал в меру груб - успевай огрызаться, француженки и англичанки...- В этом месте тетка Соня сделала паузу, укоризненно покачала головой, сказала: "Ты неисправим, Эдя!" - и тем же однообразным, как бы заученным тоном продолжала: -...француженки и англичанки так и виснут на шею, я не знаю, что и делать, в общем, я доволен, за глаза доволен... Между прочим, скажи Ивану Павлычу или Георгию Валентиновичу, кого встретишь, что я опоздаю денька на три. Хочется заехать в Москву, освежить мозги... Ну, вот пока и все, тетя Соня. Жму твою трудовую руку и низко кланяюсь... Эдя".
Письмо привожу от слова до слова, как образчик эпистолярного жанра той, другой планеты. Я его взял (сделать это было нетрудно, потому что тетка Соня не особенно дорожила им) и прилагаю к запискам, дабы заткнуть рот всяким скептикам и маловерам, если те начнут что-нибудь вякать.
Дочитав письмо, тетка Соня положила его на стол и уставилась на меня каким-то подозрительным взглядом.
Потом она перевела взгляд на только что исписанные мною листы бумаги (голубой бумаги) и подозрительно нахмурилась.
- Что-то ты совсем по-другому стал писать...- Она положила письмо рядом с моей рукописью.
В самом деле, почерки у нас, то есть у меня и у здешнего Эдьки Свистуна, были разные, совсем разные.