Что же делать?
Привыкать заново? Все с начала?
Новый ей не понравился. Неприятный тип, не доверяет она ему. Старый Ионыч — куда лучше.
Но может еще ничего, может все образуется.
Всю пятницу она убиралась: выскоблила стол до блеска, постелила на пол свежей соломы, разобрала вещи, постирала занавески, перемыла посуду с песочком, чисто вымела дорожки у дома, до самой ночи возилась, убирая курятник, все переживая, что не успеет… А утром старательно расчесала волосы, повязала чистый платок.
Лодка появилась в назначенный день.
— Ну, и навязала же ты варежек! — весло крикнул он, помахав Нэлле рукой. — Мне теперь с тобой не расплатиться!
Нэлле поджала губы, вытащила из кармана список. Руки от чего-то дрожали.
— Мне нужны спички, — она старалась говорить громко, но голос подвел, неприятно взвизгнул. — И еще мыло, соль, две иголки, газеты, можно старые, все равно какие, и еще… еще платье.
Молодой усмехнулся.
— Платье? Какое?
Он сидел на корточках, на носу лодки, и разглядывал Нэлле с интересом. Бейсболку в этот раз он надел козырьком назад, куртку сменила красная объемная безрукавка и фланелевая рубашка с закатанными рукавами.
Нэлле вдруг смутилась.
— Ну, платье… мое уже протерлось совсем. Я ведь могу заказать платье? Варежек хватит? Если нет, я потом еще…
Щеки вспыхнули и запылали. Не зная, куда себя деть, Нэлле опустила глаза.
— Хватит твоих варежек, — сказал молодой. — А размер какой?
— Размер?
— Да. Какой ты носишь?
Нэлле не знала размер, она даже не знала какие они бывают. Нет, что-то помнила такое, но… Молодой улыбался, Нэлле показалось — он над ней смеется, обидно так.
Не выдержала, сорвалась с места, пустилась бежать. Даже про кофе забыла.
За что ей это? Он смеется над ней. Ведь Ионыч ничего такого не спрашивал, привозил одежду, если она просила, и все. Почему его больше нет? Неужели теперь всегда…
До вечера прорыдала, уткнувшись в подушку. А вечером пошла к реке.
Баночка кофе стояла на пригорке, под банкой стопка журналов. И еще — хрустящий пакетик конфет.
Неделя прошла в делах и заботах, хозяйство у Нэлле было не маленькое, надо убирать, чистить, сеять, следить за рассадой, поправлять забор, чинить крышу, которая после зимы начала протекать. За всем этим Нэлле старалась не думать о молодом лодочнике, который причинял ей столько беспокойства.
— Ну что он, сам не видит, что ли, — спрашивала она у кошки, — какое платье мне надо, какой размер? Что у него, глаз нету?
Кошка урчала и терлась о ноги.
А Нэлле зачем-то вспоминала, что глаза у молодого, конечно, есть — серые, насмешливые. От таких воспоминаний становилось щекотно и горячо внутри. Непривычно становилось. Менялось в ней что-то, шевелилось… от этого становилось хорошо и страшно одновременно.