– Кто там?
– Капитан Мак-Ивер? Это я, капитан Пешади, Карим Пешади.
Пораженный, Мак-Ивер отпер дверь. Он хорошо знал этого молодого человека и как студента вертолетной школы, и как любимого двоюродного брата Шахразады. Он протянул ему руку, пряча еще больше удивление, которое в нем вызвал вид молодого офицера.
– Входите, Карим, чем могу быть вам полезен? Я был ужасно расстроен, узнав об аресте вашего отца.
– Его расстреляли два дня назад.
– О господи!
– Да. Извините, я не могу сообщить вам ничего приятного. – Карим торопливо закрыл дверь и понизил голос. – Простите, но мне нужно спешить, я уже на несколько часов опаздываю из увольнительной, но я только что был у Шахразады… Я зашел к вам на квартиру, но капитан Петтикин сказал, что вы здесь. Сегодня я прочел секретный телекс с нашей базы в Абадане. – Он передал Мак-Иверу его содержание.
Мак-Ивер пришел в ужас, который постарался скрыть.
– Вы говорили об этом капитану Петтикину?
– Нет-нет, я подумал, что мне следует сказать это только вам.
– Насколько нам известно, НВС был угнан. Ни один из наших пилотов не…
– Я здесь не в официальном качестве, я просто пришел к вам, потому что Тома здесь нет. Я не знал, что мне еще делать. Сегодня вечером я видел Шахразаду и узнал, совершенно случайно, про Тома. – Он повторил то, что ему сказала Шахразада. – Как Том может быть жив, когда все они погибли?
Мак-Ивер почувствовал, как в груди опять поднимается боль.
– Она ошибается.
– Именем Бога, скажите мне правду! Вы не можете не знать! Том должен был вам рассказать, вы можете доверять мне! – взорвался молодой иранец, вне себя от тревоги. – Возможно, я смогу помочь. Том в ужасной опасности, как и Шахразада и все наши семьи! Вы должны мне верить! Как Тому удалось выбраться?
Мак-Ивер почувствовал, как узел все туже затягивается вокруг них – Лочарта, Петтикина, его самого. Не теряй головы, приказал он себе, будь осторожен. Тебе нельзя ни в чем сознаваться. Не признавайся ни в чем.
– Насколько я знаю, Тома даже близко не было от НВС.
– Вы лжете! – в ярости воскликнул Карим и сказал ему все, до чего додумался по дороге сюда, пока шагал пешком, толкался в автобусе, снова шел пешком, а вокруг падал снег, и он чувствовал внутри холод и отчаяние – ему еще предстояло предстать перед комитетом. – Вы должны были подписать разрешение на полет, вы или Петтикин, и в нем должно стоять имя Тома. Я слишком хорошо вас всех знаю, я помню, как вы постоянно вколачивали нам в голову, что летать нужно с соблюдением всех формальностей, с подписанием бланков, что всегда надо ставить подпись на бланке. Говорили ведь, разве нет? Разве нет?! – уже прокричал он.