По-воински чётко всю историю обрисовал Твердило Ростиславич:
— До татар правил на Руси Великий князь владимирский Юрий Всеволодович. От Батыя он и погиб. Дальше Великим князем стал его брат Ярослав. У Ярослава были дети, и среди них Александр (который Невский) и Ярослав (стало быть, Ярослав Ярославович). От Алексашки пошла московская линия. А от Ярослава Ярославовича — тверские князья. Проще пареной репы… Мить, будь мил, подвинь блюдо с чесноком…
— Ярослав мой Ярославович, редкой доброты был человек, — вдруг загоревала затихшая на время над пирогом седенькая княгиня Ксения. — Меня совсем молоденькую за него выдали. Всё «белочкой» меня звал, — старушка смахнула слезу. — Как за каменной стеной за ним жила!
Княгиня Ксения оглядела всех, как бы желая убедиться, не усомнился ли кто в добродетелях прародителя? И продолжила:
— Уже и Великим князем стал владимирским после Алексашки, а всё такой же добрый был да ласковый.
Посол Роман умильно сложил ладошки на груди.
«Только бы не рассмеяться…», — заклинал он себя.
— Жаль, княжил недолго — семь годков всего. И осталась я с малыми ребятками, сиротинушка. Ох, и намаялась! Всё самой пришлось делать: и ребят растить, и землёй тверской править. А ведь это мой Ярославушка племянничка Данилку Московского взрастил и на Москву пристроил. Эти два шпыня, сынки Сашкины — Дмитрий да Андрюха, уже тогда мира меж собой не находили. И младшенького Данилку обижали. А Ярославик мой его пригрел. А теперь вот от его деток и получаем благодарность. Ну скажи, боярин Роман, какой отец из Невского был, коли, что ни сын, что ни внук — чисто разбойники?
— От худого семени не жди доброго племени, — согласился посол.
«А не лучше ли мне было московскую линию держать? Те — парни — не промах! Не прогадать бы…», — подумалось ему.
— Да уж, — пробасил Твердило, — тати! И всё зло кругом от московских. Кто на Русь татар наводил? Ну, первого, Батыя, никто не звал, сам явился. А Неврюеву рать кто? А?!! Невский! А Дюденя с его полчищами поганскими кто? Его сынок — Андрей! Четырнадцать городов дотла спалили! Больше чем при Батые…
«Эх, старый баран! За Невского, за Невского и его потомство надо держаться было, а я что наделал?» — запричитал внутри себя посол Роман Кириллович.
— Между прочим, — ненадолго опустилась до беседы уставшая от полётов за беглецами душа тверского князя Михаила, — папенька мой, Ярослав Ярославович, под Ракворами в шестьдесят восьмом году тоже с тевтонами-меченосцами схватывался. И битва была побольше, чем у Невского. А её забыли. Помнят у нас только тех, кто кричит о себе на каждом углу. А истинных-то героев не замечают!