Спустя две недели после разговора Михала с секретарем по пропаганде восстановилась работа клуба интеллигенции, который был организован несколько лет назад, зимой 1956 года, и быстро умер естественной смертью, разделив, таким образом, участь многих подобных ему эфемерных начинаний. Горчин давно уже хотел вмешаться в жизнь местной интеллигенции, поскольку не мог примириться с мыслью, что в формировании злочевского будущего не примет участия целая армия людей: учителя, инженеры, юристы, врачи. Все они, должно быть, чувствовали себя не самым лучшим образом в этом двадцатипятитысячном городке и, наверное, хотели изменить в нем что-то к лучшему. Не говоря уже о том, как освежило бы эту затхлую атмосферу уничтожение кастовости разных групп местного общества.
На торжественное открытие пришло около тридцати человек, что смутило секретаря по пропаганде — организатора встречи. Но Михал счел и это хорошим началом. Камерность такой встречи давала возможность познакомиться почти со всеми ее участниками, обменяться несколькими словами друг с другом, завязать отношения с людьми, которых он не собирался теперь выпускать из поля зрения, рассчитывая, что они, в свою очередь, привлекут к участию в работе клуба и других.
Докладчиком был известный научный работник из Н. Он говорил интересно, убедительно, но Михал не мог сосредоточиться. Его так и тянуло посмотреть туда, где у столика возле окна сидела молодая девушка, которую ему кто-то представил как доктора Катажину Буковскую.
И ее также, должно быть, заинтересовал этот высокий, крепкого сложения, хорошо одетый мужчина. Его серые глаза светились любопытством к жизни, в то время как линия рта свидетельствовала об испытанных разочарованиях. Сильно поседевшая на висках темно-русая шевелюра также говорила, по общепринятым представлениям, о тяжелом прошлом этого человека. Если же учесть еще и кружившие по Злочеву слухи о его неприступности, упрямстве и жестокости, то понятно, что ей хотелось рассмотреть этого человека поближе. Партийный святой? Но может быть, это не так и стоит опровергнуть установившееся о нем суждение. Так что не было ничего удивительного в том, что их взгляды несколько раз встретились.
Дискуссия дала им обоим для этого возможность. Михал вступил в спор с ученым, возражая ему последовательно, приводя серьезные доводы. Полемизировал он, однако, уважительно и заранее оговорился, что высказывает лишь отрывочные впечатления слушателя, а не мнение первого секретаря. Но, несмотря на его явные усилия не выглядеть официальным лицом хотя бы в этот вечер, ему пришлось выслушать выступления нескольких старательных «подпевал», всегда имевших в запасе аргументы для поддержания его тезисов, даже если они были сомнительны.