— Хочу, чтобы в нашем уезде не могла повториться такая история. — Он пропустил мимо ушей ее язвительное замечание. — Хочу, чтобы вас, врачей, уважали за ваш тяжелый и ответственный труд, чтобы люди доверяли вам, а не думали из-за таких, как доктор Вишневский, что вы оторванные от общества, бездушные, лишенные совести стяжатели… И вы, товарищ, поможете мне в этом.
— Откуда же такая уверенность? — спросила она с явной насмешкой в глазах. — Я одна из них. Мой отец — тоже врач, как вам известно.
— Поможете, — упрямо повторил он, — именно кто-то такой, как вы, кто-то из вас должен мне помочь. И я не хочу, чтобы это был руководитель отдела министерства здравоохранения, или директор больницы, или еще кто-нибудь, кто обязан это делать. Ведь суть не в том, чтобы публично осудить эту очевидную подлость, а в том, чтобы пробудить в людях совесть. Вы меня понимаете?
— Но почему все-таки я? Почему вы решили доверить такую миссию именно мне?
— Вы понимаете меня? — повторил он, уже с раздражением, опасаясь, что девушка отделается ничего не значащими обещаниями.
— Понимаю, черт возьми! — ответила она со злостью. — И помогу вам, секретарь.
Поначалу доминирует жгуче-алый цвет — киноварь, постепенно, однако, на нее накладываются желтовато-имбирные с черными прожилками листья ранней осени, но это иллюзия, ведь сейчас первые дни мая: солнце, нежно-зеленые стрелочки трав, зону зелени овевает живительный поток кислорода, который начинает наконец просачиваться в его легкие и успокаивать немилосердно мучающий его глухой стук в черепной коробке. И хотя зеленый фон неотчетливо проступает сквозь алое и желтое, в переливах мягкого света расслабляются судорожно сжатые веки, и взгляд Михала переносится к гряде высоких, поблескивающих светлой корой тополей. Под этими тополями они случайно, хотя позднее окажется, что это было неизбежно, встретились в третий раз.
Михал спокойно сидел на скамейке у стены, однако взгляд его блуждал по всему двору, от домика, где исчезла Катажина, до кремового фургона «скорой помощи» с голубым крестом и мигающей лампочкой наверху и от калитки, за которой исчез в поисках руководителя сельхозартели мрачный тип, назвавшийся бригадиром, до новенькой светло-голубой комитетской «Варшавы». Михал был раздражен: ожидание руководителя сельхозартели затянулось, а ему предстоял с ним нелегкий разговор. И неожиданное появление машины «скорой помощи», из которой выскочила эта женщина, застало его врасплох. В последние дни он думал о ней почти беспрерывно, а она всячески избегала встречи с ним с глазу на глаз.