— Не хочу! — рванулась было к выходу несчастная, и вдруг, задержавшись у двери, из чистой любознательности спросила:
— А сколько стоит такая операция?
— Дорого! — хмыкнул гинеколог. — Да только вы как беженец можете позволить себе бесплатно вырезать все, что вам угодно. Но торопитесь, — многозначительно ткнул он пальцем вверх. — К власти пришли республиканцы, а от этих ребят всего можно ожидать и в любую минуту.
Чего ожидать от республиканцев, Люся не знала и даже не догадывалась, но эти странные слова напугали ее настолько, что она как бы немного повредилась в уме.
И потом, если здраво рассуждать, никогда не известно, от чего тебе придется помереть. Может, как раз от вовремя невырезанного. Тем более что неприятности у Люси и вправду когда-то были, и, как и всякая женщина, она вправе была рассчитывать на их повторение.
— Что ж, вырезайте! — с бешенством отчаяния выкрикнула она. — А то ведь, случись что, так у меня никаких штанов на это не хватит.
— Штанов не хватит? — потрясенно переспросил гинеколог, и, по слухам, это непереводимое русское выражение окончательно убедило его в том, что только хирургический нож спасет страдалицу.
С тех пор злополучная Люся так и мается в Америке. Мама ее умерла, и Люся, как неприкаянная, бродит по синагогам, жалуясь, что теперь у нее ни мамы, ни матки.
Не знаю, как вам, а мне за нее очень даже обидно. Осмелюсь все же высказать дерзкое предположение, что маток у Люси и вправду было две, и американский гинеколог намеренно обманул нашу мученицу, чтобы завладеть ими и по сногсшибательной цене загнать на черном рынке.
Так что Америка — дело серьезное, и лучше еще и еще раз все взвесить и обсудить. А с бухты-барахты, извините, и я бы могла…
Полное и абсолютное недоумение
Тамаре всю жизнь не везло. Если молодой человек влюблялся в нее весной или летом, он приглашал ее в поход на байдарках и по окончании похода рвал с ней все отношения, если же молодой человек влюблялся в нее зимой, он приглашал ее на лыжную прогулку и нередко с громкими проклятиями бросал ее прямо в лесу. Во всяком случае, не нашлось ни одного героя, который простил бы Тамаре ее неспортивность и неуклюжесть.
— Куда ты? — кричал ей вслед папа, когда она собиралась в очередной свой поход. — Твое дело по кино да по театрам ходить!
Увы, ни в кино, ни в театры Тамару почему-то не приглашали. И тут ее подруга Вера сообщила, что на курсах экскурсоводов в Москве познакомилась с живущим в Горьком патологоанатомом, который мечтает познакомиться с худенькой женщиной.
К тому времени Тамара как раз вышла из десятидневной голодовки, и теперь ее вполне можно было назвать худенькой.