«Да и пошли вы».
«Коллеги» о чём-то громко спорили и временами отходили в сторону, занимаясь чем-то непонятным. Они тужились, словно пытались что то из себя выдавить, лица их краснели, глаза лезли из орбит. Негритянка при этом визжала и зверски шлёпала себя по необъятной ягодице. Звон от шлепков в ушах стоял конкретный, но дальше садо-мазо дело не пошло.
Девочка-латиноамериканка покосилась на мужчин, покраснела, но решительно разделась, отошла к линии прибоя и, усевшись прямо в воду, принялась мастурбировать. Офигевший от этого зрелища Майкл явно чертыхнулся и поспешно отвернулся. Как и Макс. За пять минут юная особа громко кончила несколько раз, но с места она не сдвинулась так и оставшись лежать на песочке.
— Ну а ты чего делать будешь? — Макс с интересом уставился на инвалида. Русского Майкл не знал, но всё отлично понял. Он пожал плечами и достал шило.
— Давай-давай! — Макс ободряюще оскалился.
Американец сжал зубы и неторопливо воткнул шило в свою ногу.
— Come on!
Потом он воткнул ещё раз, потом ещё. Потом Макс похлопал его по плечу и пошёл спать.
Утро вечера мудренее.
Поспать не удалось. Огромная дымчатая луна заливала всё вокруг таким нереальным серебристым светом, что Максиму казалось, что он в сказке. Он припомнил суровый климат русского острова. Мрачные сопки, заросшие тёмными елями. Свинцовые тучи. Холодный дождь. Ледяной ветер. Сугробы. Вспомнил того медведя, которого увидел во время своего первого путешествия и его передёрнуло.
«Ну почему так? Одним северный берег Карибского моря, а другим — южный берег Карского?»
Если бы Заозёрный находился в таком климате, он бы, пожалуй, сразу бы тут и остался. Рай! От добра добра не ищут!
«Интересно, как там Дубинины? Оле в этом году в школу надо. А где там школу взять? А учебники?»
Макс поймал себя на мысли, что размышляет об учёбе девочки, будто он заботливый дядюшка. Не меньше. Он тоскливо вздохнул. Ну почему он сразу, до отъезда сюда, тьфу, туда, в Америку, не ушёл к ним?
На самом деле Максим знал ответ. Он — боялся. Боялся того, что эти люди, которые заботились о нём три года, забыли про него. Сердце сжималось и протестовало, приводя тысячу доводов против, но разум предательски твердил — «ты им не нужен, забудь».
«А я им… всё…»
«А они тебя будут просто использовать, как и все остальные».
«Это неправда! Они не такие… они же мне…»
«Что? Ты хотел сказать „как семья“? Откуда ты знаешь?»
«Я им верю!»
«Лейле ты, помнится, тоже… верил».
«Заткнись, тварь!»
«Ну-ну, ну-ну… лучше подумай, что будешь делать сейчас…»
— Так! Всё! Хватит! Этак и с ума сойти недолго!