Убийца (Животов) - страница 24

Компания носила какой-то удрученный характер. Все были точно упавши духом, обездолены, сокрушены. Говорили неуверенно, тихо и боязливо озирались, как дети, внезапно лишившиеся матери, или воины, только что потерявшие своего полководца.

– Рассказывай, Тумба, что тебе сказал Куликов?

– Да что сказал? Заорал, как я смею обращаться к нему, пригрозил полицией и выгнал вон, прибавив: «Если ты, каналья, еще посмеешь подойти ко мне, то я тебя запрячу куда Макар телят не гонял».

– Видишь! Какой важный!! А наш Гусь к нему всегда ходил без доклада, – произнес Рябчик. – Нет, что-то тут совершилось загадочное! Он с нашим Гусем что-нибудь сотворил недоброе! Однако, ребята, во всяком случае, нам надо что-нибудь предпринимать. Надо выбрать вместо Гуся вожалого и начинать дела. Помните, что нас никто не кормит и никто не заботится о нас. Положим зубы на полку и насидимся голодными; хоть помирай – никому дела нет. Убогим да нищим хоть копеечку подадут, а нам кто подаст?

Вьюн вытянул громадный кулачище и сострил:

– Этакую ручку и протягивать совестно.

Все засмеялись.

– Нечего и протягивать такую ручку, когда она сама может взять за пятью висячими запорами и пятью внутренними!

– Митрич, – скомандовал Рябчик, – выстрой-ка нам две банки сивушного зелья да дюжину пива…

Буфетчик засуетился.

– Ну, ребята, так как же? Я предложил бы Тумбу в вожалые, конечно, на время, пока не отыщется Гусь… Тумба бывалый… Два раза из Сибири пришел. Два куля руками поднимает, пятаки гнет пальцами… И опять же большой знаток слесарной премудрости… При случае, когда надо, не церемонится и перышко запустить!.. Вожалый хоть куда. Далеко ему до Гуся, но по пословице, на безрыбье и рак рыба.

– Согласны, согласны, – загудели голоса.

– Что же, Тумба? Согласен, што ли? Пить спрыски?

– Согласен! Наливай…

Тумба, молодой еще мужчина, лет тридцати, среднего роста, коренастый, с густыми волосами. Его лицо с узким высоким лбом, узенькими прищуренными глазами, приплюснутым носом и безгубым ртом производило отталкивающее впечатление. Прошлое его покрыто мраком неизвестности. Неразговорчивый и необщительный от природы, он терпеть не мог говорить о себе самом, так что даже подруга его жизни не знала ничего из его биографии. Даже имя его составляло тайну. Среди товарищей его всегда называли Тумбой, а паспорта у него или не было вовсе, или был чужой, так что настоящее имя и фамилия его никому не были известны. Он сам острил иногда: переменил столько разных имен и фамилий, что сбился в конце концов и сам – как меня зовут на самом деле…