Краска залила матово-бледное лицо адвоката. Он вскочил со стула.
— Ваше сиятельство, соблаговолите сперва выслушать меня.
— Говорите, amice! Ведь я для того и пригласил вас, чтобы вы говорили.
— Однако для моего заявления не нужно стольких свидетелей.
— Черт побери, что же такое вы собираетесь мне сообщить? Ну, ладно, Пружинский и вы все, выйдите на минутку. Аполлония, вы тоже удалитесь в свои апартаменты.
— Аполлонии как раз лучше остаться. Все, кроме девушки, вышли из комнаты.
— Итак, чего же вам угодно, сударь?
— Я хотел сообщить вашему сиятельству, что я прибыл не только как адвокат…
— Вот как?
— …но и как проситель.
— Ах, вот оно что! — удивился граф. — И что же вы просите?
— Аполку.
— Аполку! Зачем?
— Я хочу на ней жениться, — просто отвечал тот. Аполка в испуге закрыла лицо руками. Ей казалось, что после этих слов огромный замок сейчас обрушится на них, и даже померещилось, что свод уже треснул и с потолка сыплется штукатурка…
Больной в ярости вскочил, хотел было схватить адвоката за горло, но пошатнулся и повалился на подушки.
— Вы что, с ума сошли? — крикнул он. — Да как вы смеете?! Но Тарноци ничуть не испугался, он невозмутимо играл лентой на своей шляпе.
— Я люблю ее, и это придает мне смелость… И мне кажется, она тоже любит меня.
— Это невозможно! — хрипел граф Иштван. — Скажи ему ты сама, Аполка.
Аполка вдруг уронила наперсток и стала искать его повсюду, словно в целом мире не было для нее дела важнее. Она заглянула даже под кровать, досадливо сетуя: "Куда это он мог закатиться? Вот противный наперсток!"
— Что же ты не отвечаешь, Аполка? Да брось ты к чертям этот наперсток! Не лазь и не ищи его! С ума ты сошла, что ли? Неужели ты можешь покинуть меня, моя букашечка? — нежным, умоляющим голосом взывал больной граф. — Чтобы ты стала женой какого-то адвокатишки! Ни за что! Вели и выдам тебя замуж, так за герцога. И не за какого-нибудь там валахского или немецкого, а, по крайней мере, за одного из Эстерхази. Да и тот еще поблагодарит меня. Ну, что ж ты не отвечаешь, Аполка?
Бедняжка молчала, словно язык проглотила. Она стояла, опустив глаза, словно все еще искала свой наперсток.
— Аполка, — обратился к ней адвокат, и в его голосе звучала тревога и мольба, — так, значит, ты меня больше не любишь? Наберись смелости и скажи правду.
Девушка вздрогнула, подняла свою прекрасную головку и, словно в забытьи, восторженно произнесла:
— Я люблю тебя, всегда любила. Всякий день я думала о тебе, посылала тебе привет с каждым облачком, с каждой ласточкой.
Милослав радостно кивал головой: