Автобусы, которые шли до парка, были с закруглёнными краями крыш, старые. В Москве тогда ещё не было больших троллейбусов и автобусов. Никто «Икарусов» и в глаза не видел — они появились позже. Жёлтые, красивые длинные автобусы. Или серо-голубые, с длинными рогами троллейбусы, выходившие на маршрут из парка напротив школы, где дети, жившие в их доме, учились. Некоторые были с поворотным кругом посередине, там, где гармошка из толстой чёрной резины соединяла половинки, ходившие ходуном, когда эти изделия будапештского завода поворачивали к остановке, или отваливали от неё, как уходят в море, отвалив от пирса, корабли. Он не знал тогда, что побывает в Будапеште, где их делали, когда Венгрией управлял Янош Кадар и его страну в шутку звали «самым весёлым бараком социалистического лагеря». Тогда «Икарусы» ещё выпускали — на дворе был только 1978 год, и Венгрия была яркой, красочной. Невероятной. Старинные здания, не мрачные, как в Ленинграде, где он был в 1970-м, а раскрашенные во все цвета. Но это было уже в институте.
Именно в детстве, в маленьком автобусе, шедшем до парка, он на всю жизнь приучился не садиться в общественном транспорте — если он не совсем пустой. Способствовала этому мама, подпихнув его со словами «уступи женщине место». Было ему тогда лет пять, и место он уступил, но не той, кого мама имела в виду. Поскольку обзор закрывали пассажиры, со всей непосредственной детской логикой он крайне вежливо предложил садиться стоявшей по соседству красивой девушке, а мама, как выяснилось, полагала правильным уступить его не ей, а только что вошедшей в салон старушке. Как-то там они между собой разобрались, и своё место старушка получила, но чувство жгучего стыда за ошибку и дурацкое положение, в котором он невольно оказался, осталось на всю жизнь. После чего он не садился практически нигде, предпочитая цепляться за поручни — на всякий случай. Девушки, старушки… пускай они сами между собой разбираются. Хотят — садятся, не хотят — как угодно. Главное, чтобы решали без него.
В подростковом возрасте и позже это выручало. Галантный юноша ценим женщинами, особенно нагруженными кошёлками с продуктами, а в его детстве и юности это был главный пассажир в Москве и Одессе — двух городах, которые он знал лучше всего. Что до поручней, со старших классов пришла мода балансировать (лучше без рук), стоя на поворотном круге Икаруса. А потом это его перестало волновать. С появлением жены и детей, надо думать. Когда сначала в переполненном автобусе заботишься о беременной жене (уступать места даже на позднем сроке, вопреки воспоминаниям стариков о том, какие в СССР все были воспитанные и вежливые, в стране победившего социализма не любили), а потом о детях, не до подростковой эквилибристики. Женитьба из большей части людей быстро вышибает юношескую бестолковость. А с теми, кто от неё не избавится, как правило, разводятся. И обижаться тут можно только на себя. С поправками на то, что и девушки бывают со своими загибами — но это неисправимо. Хотя с этим не согласится ни одна женщина.