— А у меня ведь было двое сына. — Старушка поднесла к глазам платок и всплакнула. — Одного прямо убили опосля всей войны, на посту. А лета его были…
— А Оленька от младшего? — спросила Катя, уж не зная, что и спрашивать, чтобы не бередить больное.
— От его, миленькая Катя, от его, Митеньки моего, — отвечала старушка, и Катя подумала, что в чем-то, видимо, старушка ошибается, так как Оле восемь лет, а война кончилась сколько лет тому назад, и как же Оля может быть дочерью сына, убитого в сорок пятом году? Она подумала об этом, но ничего не сказала, решив, что старушка, возможно, ошибается.
— Зашли б в гости? — Катя села рядом.
В коридоре стукнула дверь, и на пороге появилась девочка в круглой белой вязаной шапочке, новом синем платьице, новом пальтишке, белых чулках.
— Баб! — крикнула девочка громко, но, завидев чужого человека, остановилась, смущенно повернувшись к вешалке, сняла с себя пальто, шапочку и серьезно продолжала: — Купила две буханочки хлеба — белого и черного, и масла, как велела.
— Хорошая ты моя, умница, — ответила ласково старушка и прослезилась. — Ежели не ты, моя спасительница…
— Ба-аб, ну чего ты опять за свое глупое дело взялась? — серьезно сказала девочка. В ее голосе прозвучали наставительные интонации.
— Не буду, внученька, не буду. Я сейчас тебе, миленькая ты моя сладушка, сготовлю поисть. — Старушка приподнялась.
— Не вздумай, баба, сама сготовлю. Поняла? Тебе бы только канителиться. — Девочка сняла ботинки, положила их на табуретку и принялась хлопотать у печки.
— А ты тетю помнишь? — спросила старушка.
— Не-е, — не повернувшись, отвечала девочка, в ее неторопливости было что-то важное. — У меня две пятерки сегодня.
— Умница ты моя, — прослезилась вновь старушка, но все же поднялась, пересела на табуретку, посидела, как бы примериваясь к своим силам, и включила электроплитку в сеть.
Катя собралась уходить, с нежностью, уже одеваясь, наблюдала за девочкой, и у нее набежали слезы на глаза.
— А вы к нам обязательно заходите, — пригласила она, уже стоя в дверях, оглядываясь на девочку, серьезно и сосредоточенно чистившую картошку, и ей так хотелось смотреть и смотреть на нее, и жалость, и нежность, горькое чувство вины залили Катю, и она торопливо вышла, чтобы не расплакаться. Как хорошо иметь ребеночка, особенно если это девочка!..
Катя брела медленно, и ей казалось, будто сейчас она коснулась удивительного счастья. Старуха больна, но счастлива только потому, что рядом вертелся комочек молодой жизни — девочка. Это и есть, видимо, счастье. Одному этому счастью можно отдать себя всю.