— А ты в Москве не была? — спросил Юра. — А хочешь, дай мне еще чай. А если лень, не стоит. Я чай пью всегда. И зимой и летом, Катенька ты моя Зелененькая, тебе, чай, чаю много надо напасти, — рассмеялся Юра игре слов «чай чаю» и еще раз повторил, встал и быстро-быстро заходил по комнате, будто что-то придумывая и торопя мысль, и, пока Катя ходила за чаем, раз двадцать прошелся от окна к двери и обратно. Глаза его лихорадочно блестели.
— Москва — город большой, — ответил, видать, своим мыслям Юра, заслоняя этими словами основную, мучившую его мысль, словно щитом. Но то, что он пытался это сделать, а не, как обычно, мыслить вслух, разозлило его. И он решился спросить: — Скажи мне, Катенька, скажи только правду! Вот ты недавно упомянула три месяца, так этими словами, чего ты хотела сказать? Скажи? Чего скрывать от мене? Не утаивай! Если я так долго был в удалении и не приходил к тебе, то я не поверю сам себе. Это меня больше всего и волнует. Вот же святое мое слово. И тогда лучше, лучше не говори, если ты этим словам могла поверить. Я тебя, Катенька, люблю. Вот. — Он встал, будто собираясь уходить, снова сел и торопливо начал пить горячий чай, обжигающий губы. — Я тебе говорю это. Святое мое слово. Ты не веришь мне?
— Уж верю.
— Ну, так, а чего, если веришь, ты про три месяца заговорила? Думаешь, легко ли тебя не видеть и не слыхать? Ух как нелегко мне бывает. Вот тебе святое мое слово.
— Не об этом я, Юра, и не волнуйся. Я тебе верю, — проговорила Катя, жалобно глядя на него, видя в нем настойчивость, неловкость, чувствуя это и в себе и не зная, решиться или промолчать, и в то же время ощущая в себе, как твердо толкает ее в груди сердце: говори-говори… «Как бы чего не подумал плохого, как бы не подумал, что я его сманиваю», — решила Катя.
— Совсем не об этом, Юра, я тебе говорю. Совсем не об этом…
— А об чем же? — Юра, склонившись над столом, перестал пить чай и пристально всматривался в Катино лицо. — Об чем?
— Ребенок будет, Юра, — сказала Катя, чувствуя, как наливаются глаза слезами. Она не выдержала и заплакала. Она хотела его тут же успокоить тем, что это ни к чему его не обязывает, это ее личное дело, а не его, но не могла. Вышло бы очень плаксиво.
Юра некоторое время глядел на Катю, не сводя с нее глаз, будто всматривался, видел ее всю, чувствовал каждую ее жилочку, но что-то не мог в ней понять.
— Нехорошо? — сказала она просто так, то ли спросила, и, запрокинув голову, посмотрела на него как бы свысока и уж заранее решив: будь что будет, все равно хорошо не будет.